– Они долго поливали друг друга грязью. Мотли пригрозил, что
в следующие выборы судья не наберет в их округе и пятидесяти голосов. Он
пообещал ему напихать в урны для голосования всякого мусора, спровоцировать
черных, навыписывать кучу бюллетеней для тех, кто якобы уезжает и будет
голосовать в другом месте, ну и прочие предвыборные штучки, которые в ходу у
них в округе. И Нузу хорошо известно, что так они и сделают.
– А чего ему об этом беспокоиться?
– Не будь таким тупицей, Джейк! Он уже старик, а что он
умеет делать, кроме того что быть судьей? Ты в состоянии представить себе, что
он вдруг начинает заниматься юридической практикой? Да сейчас он получает
шестьдесят тысяч в год. Он умрет с голоду, если его не переизберут. И так
большинство наших судей. Так что ему ой как нужно держаться за свою должность.
Бакли прекрасно знает об этом, поэтому-то он и науськивает своих дружков,
говоря им, что грязного ниггера почти наверняка оправдают, если суд перенести в
другое место. Вот они и давят легонько на судью. А Нуз что ж – Нуз ощущает на
себе это давление.
Некоторое время оба сидели в тишине, прихлебывая из стаканов
и мерно раскачиваясь в креслах. Пиво в стакане Джейка было превосходным.
– Даже больше того, – произнес после паузы Люсьен.
– В каком смысле?
– В смысле Нуза.
– И что же это?
– Он получил несколько угроз. Причем не политических. Он
напуган до предела. Окружил свой дом полицейскими, не расстается с оружием.
– Это ощущение мне знакомо, – негромко сказал Джейк.
– Да, я слышал об этом.
– О чем ты слышал?
– О динамите. И кто же это был?
Джейк был ошеломлен. Изумленными глазами он уставился на
Люсьена, не в силах выговорить ни слова.
– Не стоит и спрашивать. У меня есть связи. Так кто это был?
– Никто не знает.
– Похоже на работу профессионала.
– Спасибо, утешил.
– Можешь оставаться здесь. У меня пять пустых спален.
* * *
Когда в четверть девятого Оззи остановил свою патрульную
машину позади красного «сааба», уткнувшегося передним бампером в грязный
«порше», солнце уже село. По асфальтовой дорожке шериф направился к высокому
крыльцу. Люсьен увидел его первым.
– Привет шерифу! – попытался он приветствовать Оззи, но язык
повиновался ему уже с трудом.
– Привет, Люсьен. А где Джейк?
Люсьен кивнул в сторону от себя, где в углу крыльца в кресле-качалке
лежало распростертое тело Джейка Брайгенса, адвоката.
– Он прилег вздремнуть. – Люсьену очень хотелось чем-нибудь
помочь шерифу.
По скрипящим доскам Оззи приблизился к находящемуся в
коматозном состоянии Джейку, из чьей груди вырывался довольно-таки миролюбивый
храп. Несильно Оззи ткнул лежащего кулаком под ребра. Джейк раскрыл глаза и без
всякого успеха попытался сесть.
– Карла не смогла тебя разыскать и позвонила мне. Она жутко
волнуется. Звонила тебе с полудня и нигде не могла застать. Никто тебя и не
видел. Она думает, тебя уже нет в живых.
Джейк принялся тереть глаза, кресло под ним заходило
взад-вперед.
– Скажи ей, что я жив. Скажи ей, что ты видел меня,
разговаривал со мной и у тебя нет и тени сомнения в том, что я не мертв. Скажи
ей, что я позвоню завтра утром. Скажи ей, Оззи, прошу тебя, скажи ей.
– Ну уж нет, дружище. Ты теперь взрослый мальчик, ты сам
позвонишь ей и все скажешь.
Развернувшись, Оззи начал спускаться по ступенькам. Удивлен
он ничуть не был.
Кое-как поднявшись, Джейк проковылял в дом.
– Где тут телефон? – прокричал он Салли едва не в самое ухо.
Набирая номер, он слышал, как Люсьен на крыльце залился
гомерическим хохотом.
Глава 26
Последний раз он мучился похмельем в колледже лет шесть или
семь назад – точнее вспомнить никак не удавалось. Дата, все дело в дате – она
отказывалась всплыть из глубин памяти. Но гудящая голова, сухой рот, короткое,
прерывистое дыхание и резь в глазах с удивительной рельефностью воскресили в
нем воспоминания о студенческих оргиях, на которых золотисто-коричневая
божественная влага текла рекой.
Джейк понял, что с ним происходит что-то ужасное, сразу же,
как только раскрыл левый глаз. Правый не раскрывался: веки его слиплись так,
что размыкать их нужно было вручную, а он не мог заставить себя пошевелиться.
Он лежал на кушетке в темной гостиной, полностью одетый, в туфлях,
прислушиваясь к ударам крови в голове, тупо уставившись одним глазом в медленно
вращавшиеся под потолком лопасти вентилятора. К горлу подступала тошнота. Шея
болела: он спал без подушки, – ноги в туфлях были потными и чесались, желудок
скручивало, он был готов вот-вот взорваться. Смерть представлялась блаженством.
Похмелье изнуряло Джейка потому, что даже сон нисколько не
освежал его. Как только глаза раскрывались и мозг оживал, в висках начинали
стучать молоточки, и заснуть он больше был не в состоянии. «Почему, – вечно
задавал он себе вопрос, – мои товарищи по учебе могли целыми днями не
просыпаться после попоек, а у меня это не выходит? Самое большее – несколько
часов сна».
«Почему? – спросил он себя, проснувшись в ночи. – Ну почему
нужно было так напиваться? Банка холодного пива дарила бодрость. Ну, может,
вторая, третья. Но десять, пятнадцать, а то и двадцать?» Он терял счет. После
шестой банки пиво утратило вкус, и все дальнейшее происходило лишь ради того,
чтобы пить, чтобы напиться до чертиков. Очень помог и Люсьен. Еще до того как
стемнело, он послал Салли в магазин за целым ящиком «Коорса», с готовностью
сунув ей деньги, а потом все подливал и подливал Джейку. Нетронутыми остались
всего несколько банок. Это Люсьен виноват.
Он медленно спустил ноги на пол – сначала одну, затем
другую. Осторожно потер виски, но не почувствовал никакого облегчения.
Попытался дышать глубже, однако кончилось это тем, что сердце, начав работать
ритмичнее, с удвоенной скоростью погнало кровь к мозгу и молоточки в голове
застучали еще более энергично.
Необходимо добраться до воды. Пересохший язык так распух,
что с трудом помещался во рту – уж легче высунуть его наружу, как делает собака
в жаркий летний день. Почему же, ну почему?
