– Такими их сделали мы. Этому они научились от нас. Если бы
моя жена отправилась пообедать или поужинать со своим другом, я оторвал бы ему
голову, а потом подал бы на развод. Так что она научилась этому у меня.
– Но в этом нет абсолютно никакого смысла.
– Конечно, нет.
– И у твоей жены нет друзей?
– Мне они, во всяком случае, неизвестны. Если ты о
ком-нибудь услышишь, дай мне знать.
– У тебя тоже нет никаких подруг?
– Зачем они мне? Поговорить о футболе они не могут, об охоте
не могут, о политике или юриспруденции – тоже нет.
Они не могут говорить о том, что меня интересует. Зато они
будут рассуждать о детях, об одежде, кулинарии, о мебели, в чем я абсолютно не
разбираюсь. Нет, никаких друзей-женщин у меня нет. Да они мне и не нужны.
– Вот что мне так нравится в южанах. Какие они все терпимые
люди!
– Благодарю.
– А евреи у тебя среди друзей есть?
– Не знаю ни одного еврея в нашем округе. У меня был
друг-еврей в колледже, Айра Таубер, из Нью-Джерси. Мы были очень близки. Я
люблю евреев. Ведь и Иисус был евреем, ты же знаешь. Я никогда не понимал
антисемитизма.
– Боже, да ты либерал! Ну а как, гм, насчет
гомосексуалистов?
– Мне жаль их. Они даже не знают, чего лишены. Но это их
проблемы.
– А ты мог бы иметь друга-гомосексуалиста?
– Думаю, да – до тех пор, пока он не сказал бы мне об этом.
– Нет, все-таки ты республиканец!
Она забрала у него пустую банку, бросила ее на заднее
сиденье, открыла две новых. Солнце уже село, и густой, влажный воздух,
врывавшийся в машину на скорости девяносто миль в час, нес прохладу.
– Значит, мы не можем быть друзьями?
– Нет.
– Любовниками тоже?
– Прошу тебя. Я все-таки за рулем.
– Тогда кто же мы?
– Я – юрист, ты – студентка юридического колледжа. Я –
работодатель, ты – наемный служащий. Я – босс, ты – подчиненный.
– Ты – мужчина, я – женщина.
Джейк скосил глаза на ее джинсы и синюю рубашку.
– В этом не может быть никаких сомнений.
Эллен покачала головой, глядя на проносящиеся мимо заросшие
зеленью холмы. Джейк улыбнулся, отхлебнул из банки и прибавил скорости. Они
миновали несколько перекрестков со старыми, заброшенными дорогами, и холмы
внезапно кончились. Местность стала совершенно плоской.
– А как называется ресторан? – вдруг спросила Эллен.
– "Голливуд".
– Как?
– "Голливуд".
– Откуда такое название?
– Когда-то ресторанчик находился в маленьком городке под
названием Голливуд, это здесь же, в Миссисипи. Потом там случился пожар, и
владелец перебрался в Робинсонвилль, но решил сохранить старое название.
– Чем же этот ресторан так примечателен?
– Там отличная еда, отличная музыка, и до Клэнтона сотни
миль, так что меня никто не увидит в обществе очаровательной, но совершенно
чужой женщины.
– Я не женщина, я – подчиненный.
– Странный и очаровательный подчиненный.
Эллен улыбнулась, провела рукой по волосам. На следующем
перекрестке Джейк свернул влево, и вскоре они оказались у поселка рядом с
железной дорогой. По одну сторону улицы стоял ряд деревянных домов, по виду
давно покинутых хозяевами, на противоположной стороне располагался небольшой
бакалейный магазин – из окон его доносилась негромкая музыка, а перед входом
стояло с десяток машин. Подхватив с сиденья бутылку «Шабли», Джейк взял своего
подчиненного под руку, и вдвоем они прошли внутрь здания.
Рядом со входом находилась небольшая сцена, на которой за
роялем сидела царственного вида пожилая негритянка и напевала какой-то шлягер.
Столики были установлены в три длинных ряда, доходящих почти до самой сцены.
Занятыми оказались всего несколько, и официант в черном, наливавший из кувшина
пиво, сделал им знак проходить. Он усадил Джейка и Эллен в углу за маленьким
столиком, накрытым скатертью в красную и белую клетку.
– Жареный укроп будете? – обратился он к Джейку.
– Да! Две порции.
Эллен наморщила лоб и посмотрела на своего спутника.
– Жареный укроп?
– Ну да. А что, в Бостоне его не готовят?
– Вы здесь все жарите?
– Все, что стоит есть. Если тебе укроп придется не по вкусу,
я сам с ним справлюсь.
Восторженный вопль раздался со стороны столика,
находившегося через проход. Сидевшие за ним четыре по виду супружеские пары,
попробовав что-то, разразились восклицаниями удовольствия и радостным смехом. С
этого момента шум и оживленный гомон в ресторане не смолкали.
– Самое замечательное здесь то, – пояснил Джейк, – что ты
можешь вытворять что хочешь, шуметь как угодно, сидеть сколько вздумается, и
никому до этого не будет никакого дела. Когда ты садишься за столик в
«Голливуде», то он твой до утра. Увидишь, сейчас начнут танцевать.
Он заказал креветки под соусом и жаренную на углях рыбу для
обоих. Себе Эллен выбрала еще и лягушачьи лапки. Официант уже торопился к
столику с бутылкой охлажденного «Шабли» и бокалами. Первый тост подняли за
Карла Ли Хейли и его помутившийся рассудок.
– Какого ты мнения о Бассе? – спросил Джейк.
– Из него выйдет отличный свидетель. Он скажет все, что нам
будет нужно.
– И это тебя беспокоит?
– Беспокоило бы, если бы он проходил настоящим свидетелем по
делу. Но поскольку он – эксперт, то имеет право на свою собственную точку
зрения. Да и кто сможет ее оспорить?
– Значит, доверие он внушает?
– Когда трезв. На этой неделе я встречалась с ним дважды. Во
вторник он был как стеклышко и значительно помог мне. В среду, напившись, он
почти ничего не соображал. Думаю, что для нас он окажется полезным в той же
мере, что и любой другой психиатр, которого мы бы нашли. Истинное положение дел
его нисколько не волнует, и говорить он станет только то, что мы захотим от
него услышать.
