Когда Кобб и Уиллард проснулись в своей камере, головы их
гудели, глаза были опухшими. Разбудили их крики Оззи. В крошечной камере, кроме
них двоих, никого не было. За решеткой справа, в соседней камере, сидели
осужденные, числившиеся за судом штата и ждавшие своей очереди на отправку в
Парчмэн. Дюжина черномазых глазели через прутья решетки на двух белых,
протиравших заспанные глаза. Камера слева, тоже отгороженная от них решеткой,
была битком набита ниггерами.
– Подъем! – орал Оззи. – И ведите себя потише, не то придется
развести вас по соседним камерам.
* * *
Самым приятным временем рабочего дня для Джейка были полтора
часа: с семи до половины девятого утра, когда в контору приходила Этель. В
течение девяноста минут Джейк был сам себе хозяин. Он закрывал центральную
входную дверь, не обращал внимания на телефонные звонки и никогда не назначал
на это время деловых встреч. Он сидел за столом и тщательно планировал
предстоящий день. К половине девятого на диктофон уже бывало записано
достаточно распоряжений, чтобы занять Этель работой до полудня. К девяти Джейк
либо сидел в суде, либо начинал прием клиентов. До одиннадцати утра он не
подходил к телефону. Закончив с посетителями, он сначала отвечал на сделанные
ему ранее звонки – на каждый из них, это было очередным его правилом. Работал
он систематично, времени впустую почти не тратил. Конечно, он позаимствовал эти
привычки не у Люсьена.
В восемь тридцать с присущим ей шумом появлялась Этель.
Внизу хлопала дверь, потом она принималась варить кофе и просматривать
корреспонденцию, чем занималась изо дня в день на протяжении вот уже сорока
одного года. Этель было шестьдесят четыре; но выглядела она на пятьдесят.
Пухленькая, однако вовсе не толстушка, хорошо сохранившаяся, хотя и далеко не
красавица. Поглощая бутерброды с жирной колбасой, прихваченные из дома, она перечитывала
почту Джейка.
Сидя у себя наверху, Джейк услышал два голоса: Этель
разговаривала с какой-то женщиной. Он тут же сверился с календарем – раньше
десяти сегодня никого не ожидалось.
– Доброе утро, мистер Брайгенс, – приветствовала его по
интеркому Этель.
– Доброе утро, Этель.
Она предпочитала, чтобы к ней обращались «миссис Туитти». Ее
называли так все, включая Люсьена. Но Джейк, уволив ее вскоре после того, как
его босса изгнали из адвокатского сословия, а потом вновь приняв на работу,
звал ее исключительно Этель.
– Здесь дама, которая хочет, чтобы вы ее приняли.
– Но ей не назначено.
– Да, сэр, я знаю.
– Пусть приходит завтра, после половины одиннадцатого,
сейчас я занят.
– Да, сэр. Но она говорит, что у нее срочное дело.
– Кто она? – рявкнул Джейк. – Всегда у них что-то срочное,
когда являются без предварительной договоренности. Как будто здесь похоронное
бюро или прачечная-автомат. Наверняка какой-нибудь спешный вопрос по поводу
завещания дядюшки Люка или же по делу, назначенному к слушанию через три
месяца.
– Некая миссис Уиллард.
– Зовут?
– Эрнестина Уиллард. Вы не знаете ее. Ее сын сейчас в
тюрьме.
Джейк всегда принимал своих клиентов вовремя. Пришельцы с
улицы – это совсем другое дело. Этель либо отсылала их, либо предлагала прийти
на следующий день, а то и через день. Мистер Брайгенс, объясняла она,
чрезвычайно занят, но сможет уделить вам время послезавтра. Это производило
впечатление.
– Скажите ей, что меня ее дело не заинтересует.
– Но она говорит, что ей совершенно необходим адвокат. Ее
сын должен предстать перед судом сегодня, в час дня.
– Посоветуйте ей обратиться к Дрю Джеку Тиндэйлу,
общественному защитнику. Он неплохой профессионал и сейчас как раз свободен.
Он слышал, как Этель повторила его слова посетительнице.
– Но, мистер Брайгенс, она хочет, чтобы ее делом занялись
именно вы. Ей говорили, что вы лучший в округе адвокат по уголовным делам.
В голосе Этель Джейк услышал явное удивление.
– Скажите ей, что это правда, тем не менее ее дело меня не
заинтересует.
* * *
Надев на Уилларда наручники, Оззи провел его по коридору в
свой кабинет, расположенный у центрального входа в окружную тюрьму. Когда они
вошли в комнату, шериф снял с арестованного наручники и усадил его на стоявший
в центре тесного кабинета деревянный стул. Устроившись в просторном кресле за
рабочим столом, он вперил свой взгляд в обвиняемого.
– Мистер Уиллард, здесь перед вами лейтенант Гриффин из
дорожной полиции штата, рядом с ним следователь Рэди, эти двое – мои
заместители Луни и Празер, вы познакомились с ними этой ночью, но вряд ли
запомнили их имена. Я – шериф Уоллс.
Уиллард в страхе крутил головой. Его окружили. Дверь
закрыта. У шерифа на краю стола бок о бок стоят два магнитофона.
– Вы не будете против, если мы попросим вас ответить на
несколько вопросов?
– Не знаю.
– Прежде чем начать, хочу быть до конца уверен, что вы
полностью осознаете свои права. Прежде всего вы имеете право молчать. Это ясно?
– Угу.
– Вы можете не говорить, если не хотите, но уж если вы
заговорите, то все произнесенное вами может быть использовано против вас в
суде. Поняли?
– Угу.
– Умеете ли вы читать и писать?
– Да.
– Отлично, в таком случае прочтите это и распишитесь вот здесь.
Тут говорится о том, что вы ознакомлены со своими правами.
Уиллард поставил свою подпись внизу листа. Оззи тут же нажал
красную кнопку на магнитофоне.
– Вам ясно, что магнитофон включен на запись?
– Угу.
– И вы знаете, что сегодня среда, пятнадцатое мая, восемь
сорок три утра?
– Если вам так будет угодно.
– Как ваше полное имя?
– Джеймс Луис Уиллард.
– А кличка?
– Пит. Пит Уиллард.
– Адрес?
– Дом четырнадцать, это по маршруту шестого автобуса,
Лейк-Виллидж, штат Миссисипи.
– Улица?
– Ветел-роуд.
– С кем вы живете?
