Джейк обнял женщину, потрепал по головкам ее сыновей. Он
оставил ей свой телефон – рабочий, попросив звонить, если он сможет что-то для
нее сделать. Сказал, что обязательно навестит Вуди после окончания суда.
* * *
Лавки, где торговали пивом, по воскресеньям открывались в
полдень – как бы именно для того, чтобы прихожане, возвращаясь из храма домой,
могли запастись к обеду дюжиной-другой банок. Странным было то, что закрывались
лавки в шесть вечера, лишая добропорядочных граждан возможности утолить жажду
после вечерней церковной проповеди. Шесть дней в неделю пиво продавалось с
шести утра и до полуночи, а вот по воскресеньям торговля сворачивалась – к
вящей славе Божией.
Купив шесть банок у Бэйтса, Джейк приказал своему шоферу
ехать к озеру. Старенький «форд», принадлежавший Гарри Рексу, был покрыт слоем
грязи и пыли дюйма в три толщиной, во всяком случае, двери и бамперы. Шины едва
держали воздух. Лобовое стекло в трещинах и пятнах от разбившихся об него
насекомых. Четырехгодичной давности талон техосмотра снаружи различить было
невозможно. Под ногами катались опорожненные банки из-под пива. Кондиционер
вышел из строя лет шесть назад. Джейк предлагал воспользоваться его «саабом»,
на что Гарри Рекс ответил, что Джейк – тупица, если не понимает, какой хорошей
мишенью для снайпера послужит ярко-красный автомобиль. А на
развалюху-"форд" никто не обратит внимания.
Машина медленно катила в направлении озера. Ни у водителя,
ни у пассажира не было четкого представления о том, куда они все-таки едут. Из
стереоколонок под негромкую мелодию напевал что-то голос Уилли Нельсона. Ему
вторил Гарри Рекс, в такт барабаня пальцами по рулю. В разговоре тембр его
голоса был глухим и хриплым, пение же делало его просто невыносимым для слуха.
Джейк пил пиво и пытался рассмотреть сквозь ветровое стекло окружающий пейзаж.
Духота должна была вот-вот разразиться дождем. С юго-запада
подходили тяжелые дождевые тучи, и, когда «форд» миновал заведение Хью, на
землю обрушился ливень. Потоки воды быстро промыли пыльную зелень по обеим
сторонам дороги. Охлаждая раскаленный асфальт, вода превращалась в густой и
липкий туман, поднимавшийся фута на три над землей. Шедшие вдоль обочин канавы
заполнялись с поразительной скоростью. Уже напиталась влагой земля на полях,
засаженных хлопчатником и соей, а дождь все лил и лил.
Удивительно, но дворники работали. Со скрежетом дергаясь то
влево, то вправо, они размазывали по стеклу грязь и коллекцию насекомых. Ливень
набирал силу. Покрутив ручку, Гарри Рекс увеличил громкость.
В соломенных шляпах и с удочками в руках чернокожие стояли
группками под мостками, пережидая грозу. Крошечные, бессильные ручейки
превращались в бурные потоки. В них устремлялась мутная, пополам с землей, вода
с полей и из канав и неслась вниз, в озеро. Прячась от дождя, черные поедали
захваченную из дома колбасу и рассказывали друг другу рыбацкие истории.
Гарри Рекс тоже проголодался. Он остановил машину у
небольшого придорожного магазинчика, чтобы купить еще пива, какой-то жареной
рыбы и огромный картонный пакет с горячими и обильно наперченными свиными
ребрышками. Покупки он вывалил на колени Джейку.
Во вспышках молний они пересекли дамбу.
Гарри Рекс остановил машину у кемпинга. Сидя за бетонным
столиком павильона, они смотрели, как капли дождя падали на водную гладь озера
Чатулла. Джейк пил пиво, Гарри Рекс занялся едой, извлеченной из пакетов.
– Когда ты собираешься сказать Карле? – спросил он,
отхлебывая пиво из банки.
Где-то грохотал оторванный ветром от крыши лист жести.
– О чем?
– О доме.
– Я не собираюсь ей ни о чем говорить. Я надеюсь отстроить
его до того, как она вернется.
– То есть до конца недели?
– Да.
– Ты рехнулся, Джейк! Ты пьешь слишком много, у тебя
отказываются работать мозги.
– Значит, я этого заслуживаю. Через пару недель стану
банкротом. Я вот-вот проиграю самое громкое дело, которое у меня когда-либо
было, за которое мне заплатили девятьсот долларов. Мой дом, который люди
издалека специально приезжали фотографировать, о котором старушки из клуба
садоводов писали в своем журнале, превратился в кучу головешек. Жены рядом нет,
и, когда она узнает об этом, она подаст на развод. Тут и сомнений быть не
может. Значит, я теряю и жену. А когда моей дочери скажут, что ее любимый пес,
будь он проклят, сгорел в огне, она возненавидит меня. Мою голову уже оценили.
За мной охотится Клан. В меня целятся снайперы. В больнице лежит гвардеец с
пулей в позвоночнике – пулей, предназначавшейся мне. Он стал развалиной, и я не
смогу отделаться от этой мысли до конца своих дней. Из-за меня убили мужа моей
секретарши. Моя новая сотрудница лежит в больничной палате с сотрясением мозга
из-за того, что работала на меня. Присяжные считают меня изворотливым лжецом
потому, что мой свидетель обманул меня. Мой клиент горит желанием избавиться от
меня. И когда ему вынесут приговор, в этом обвинят меня. Наняв нового адвоката
из их ассоциации, он подаст апелляцию, и меня попытаются привлечь к ответу за
непрофессиональное ведение дела. И будут правы. Чтобы не потерять лицензию, мне
придется судиться. Так что у меня не будет ни жены, ни дочери, ни дома, ни
практики, ни клиентов, ни денег – ничего.
– Тебе стоит сходить на прием к психиатру, Джейк. Может,
организовать встречу с Бассом? Выпей-ка пива.
– Я, наверное, переселюсь к Люсьену и буду целыми днями сидеть
на крыльце.
– А ты не отдашь мне свой офис?
– Как ты думаешь, она разведется со мной?
– Может быть. Я разводился четырежды, и каждый раз они
отбирали у меня почти все.
– Карла не такая. Я готов целовать землю, по которой она
ступает, и ей это известно.
– Теперь ей придется спать на этой земле, когда она вернется
в Клэнтон.
– Ну уж нет. Мы купим уютный и просторный трейлер – он
устроит нас, пока я не выберусь из банкротства. А потом мы найдем какой-нибудь
старый особняк и начнем все сначала.
– Скорее, ты найдешь какую-нибудь новую жену и начнешь все
сначала с ней. С чего это вдруг Карле покидать виллу на побережье и
возвращаться в Клэнтон, чтобы поселиться в трейлере?
– Но ведь в этом трейлере буду жить я.
