В девять часов Нуз пригласил юристов в свой кабинет.
– Просто убедиться в том, что вы все живы и здоровы. – Он
улыбнулся Джейку.
– А почему бы вам еще не поцеловать меня в задницу, судья? –
на выдохе едва слышно спросил Джейк, но так, чтобы окружающие расслышали.
Мистер Пейт закашлялся.
Нуз дернул головой:
– Что вы сказали, мистер Брайгенс?
– Я сказал: «А почему бы нам не начать, судья».
– Да, именно так я и подумал. Как ваш клерк, мисс Рорк?
– С ней все будет в порядке.
– Это Клан?
– Да, судья. Тот самый Клан, что пытался убить меня. Тот
самый, что освещал территорию округа горящими крестами и бог знает что еще
делал для того, чтобы произвести положительное впечатление на жюри присяжных.
Тот самый Клан, что запугивал их. Да, сэр, это тот самый Клан.
Нуз сорвал очки.
– И вы в состоянии подтвердить это?
– Вы хотите узнать, нет ли в моем распоряжении письменных
показаний членов Клана, заверенных их подписями и печатью нотариуса? У меня их
нет. Они неохотно идут на сотрудничество.
– Если вы не можете этого доказать, мистер Брайгенс, тогда
оставим эту тему.
– Хорошо, ваша честь.
Хлопнув дверью, Джейк вышел. Через несколько мгновений Пейт
призвал присутствующих к порядку, все встали. Нуз приветствовал жюри, обещая
близкий конец выпавшего на их долю испытания. Никто даже не улыбнулся. Слишком
уж тоскливо было присяжным сидеть в воскресенье в захолустной гостинице.
– Есть ли у обвинения контрсвидетели? – спросил Нуз у
прокурора.
– Только один, ваша честь.
Из комнаты для свидетелей в зал ввели доктора Родхивера. Он
основательно устроился в кресле, послал теплую улыбку жюри. Доктор походил на
настоящего психиатра. Темный костюм, никаких сапог.
Бакли подошел к микрофону, улыбнулся присяжным.
– Ваше имя Уилберт Родхивер? – Он полуобернулся к жюри, как
бы говоря: «Вот теперь перед вами действительно психиатр».
– Да, сэр.
Бакли принялся задавать вопросы: миллион вопросов о его
образовании, послужном списке и прочем. Отвечал Родхивер уверенно, держал себя
естественно и спокойно, так, будто уже давно привык сидеть в свидетельском
кресле. Он долго и подробно рассказывал о своей профессиональной подготовке, о
большом опыте практического врача и о своей последней, столь интересной и
увлекательной, деятельности на посту главного врача психиатрической клиники.
Бакли поинтересовался, нет ли у уважаемого доктора опубликованных статей по психиатрии.
Да, ответил Родхивер, и на протяжении получаса разговор шел о научных трудах
этого исключительно образованного человека. Ему приходилось выполнять
ответственные заказы федерального правительства, его мнения запрашивали
правительства многих штатов. Он являлся членом всех тех организаций, о которых
упоминал и Басс, и даже каких-то еще. У него были дипломы всех ассоциаций,
имевших хотя бы самое отдаленное отношение к проблеме человеческого разума. Он
был безукоризнен и трезв.
Бакли представил Родхивера в качестве эксперта. У Джейка
вопросов не было.
– Доктор Родхивер, – продолжил Бакли, – когда вы впервые
обследовали Карла Ли Хейли?
Тот сверился со своими записями.
– Девятнадцатого июня.
– Где проходило обследование?
– В моем кабинете в Уитфилде.
– Как долго проходило обследование?
– Часа два.
– Цель обследования?
– Определить психическое состояние мистера Хейли на тот
день, равно как и в момент совершения им убийства мистера Кобба и мистера
Уилларда.
– Вы располагали данными анамнеза?
– Большую часть информации мои коллеги получили в вашей
больнице. Мы уточнили ее с мистером Хейли.
– Было ли что-нибудь примечательное в его медицинской карте?
– Ничего особенного. Он много говорил о Вьетнаме, но все в
общих словах.
– Он свободно говорил о войне?
– Да. Ему хотелось говорить на эту тему. Складывалось такое
впечатление, как будто ему посоветовали говорить на эту тему как можно больше.
– Что еще вы обсуждали во время первого обследования?
– Мы затронули множество тем. Его детство, семью,
образование, работу – словом, говорили обо всем.
– Об изнасиловании его дочери тоже?
– Да, и в подробностях. Это давалось ему с трудом, хотя и
мне на его месте было бы не легче.
– Говорил ли мистер Хейли вам что-нибудь о том, что
подтолкнуло его к убийству?
– Да, мы беседовали об этом довольно долго. Я пытался
установить для себя степень его информированности о происшедшем и насколько он
отдает себе отчет в сути событий.
– Что он вам сказал?
– Вначале не очень много. Но потом он начал постепенно
открываться и объяснил мне, как за три дня до убийства он обошел здание суда и
присмотрел хорошее место для засады.
– А о самой стрельбе?
– О собственно убийстве было сказано очень мало. Мистер
Хейли говорил, что почти ничего не помнит, хотя я подозреваю обратное.
Джейк вскочил из-за стола:
– Протестую. Свидетель может говорить лишь о том, что ему
известно наверное. У него нет права предполагать.
– Протест принят. Продолжайте, мистер Бакли.
– Что вы можете сказать о его поведении, настроении, манере
речи?
Положив ногу на ногу, Родхивер качнулся в кресле, в
задумчивости свел брови.
– Сначала он мне не доверял, ему было трудно смотреть мне в
глаза. Ответы на все вопросы были весьма краткими. Очень негодовал из-за того,
что и в нашей клинике его охраняли и иногда вынуждены были надевать наручники.
Расспрашивал меня о стенах, обитых пробкой. Однако в конце концов он
расслабился и заговорил абсолютно свободно. На несколько вопросов он отказался
отвечать категорически, но во всем остальном я назвал бы его довольно
коммуникабельным.
– Где и когда вы обследовали его вторично?
