– Там же, на следующий день.
– Каким было его настроение?
– Примерно таким же, как и накануне. Поначалу напряженность,
сменяющаяся постепенно большей свободой. Говорил он о том же самом, что и за
день до этого.
– Как долго шло второе обследование?
– Около четырех часов.
Вычитав что-то у себя в блокноте, Бакли склонился к уху
Масгроува и что-то зашептал.
– А теперь, доктор Родхивер, скажите нам, в состоянии ли вы
на основе ваших обследований мистера Хейли девятнадцатого и двадцатого июня
прийти к медицинскому заключению относительно состояния обвиняемого в то время?
– Да, сэр.
– И каков же ваш диагноз?
– Девятнадцатого и двадцатого июня мистер Хейли находился в
здравом уме и ясной памяти. Он был совершенно нормален, я бы сказал.
– Благодарю вас. Исходя из данных обследований можете ли вы
сказать суду, в каком состоянии находился мистер Хейли в момент убийства им
мистера Кобба и мистера Уилларда?
– Да.
– В каком же?
– В это время разум его был абсолютно нормален и не страдал ни
от каких дефектов.
– На каких факторах вы основываете это свое мнение?
Родхивер повернулся к жюри, превратившись в профессора:
– Необходимо исследовать степень обдуманности,
спланированности данного преступления. Базой, фундаментом для этой
спланированности является мотив. Такой мотив у обвиняемого, безусловно, был, а
состояние разума в тот момент не остановило его от обдумывания, от проработки
деталей того, что мистер Хейли намеревался сделать. Честно говоря, мистер Хейли
очень тщательно подготовил то, что он в конце концов совершил.
– Доктор, вам знакомо правило М. Нотена?
– Конечно.
– Вам известно, что другой психиатр, некто доктор У.Т. Басс,
утверждал перед жюри, что мистер Хейли находился в таком состоянии, что не мог
отличать хорошее от дурного, а значит, не мог отдавать себе отчета о характере
и сути производимых им действий?
– Мне это известно.
– И вы согласны с этим?
– Нет. Я считаю это абсурдным, такая точка зрения меня даже
оскорбляет. Мистер Хейли сам показал, что убийство было им спланировано. Он
фактически признал, что тогдашнее состояние рассудка не остановило его, не
удержало от выполнения задуманного. Именно это в каждом учебнике и называется
обдуманностью и преднамеренностью. Мне ни разу еще не приходилось слышать о
том, что человек спланировал убийство, признался в том, что спланировал его, а
потом вдруг заявил бы, что не отдавал отчета в своих поступках. Это
бессмыслица.
В этот момент и Джейк понял, какая это и в самом деле была
бессмыслица. Родхивер рассуждал здраво и весьма убедительно. Вспомнив о Бассе,
Джейк беззвучно выругался.
Люсьен сидел среди чернокожих и согласно кивал каждому
произнесенному Родхивером слову. Да, по сравнению с Бассом эксперт обвинения
был удручающе убедителен. На присяжных Люсьен даже не смотрел. Иногда только,
не поворачивая головы, он косился на Клайда Сиско – только чтобы убедиться, что
тот неотрывно преследует его своим взглядом. Но Люсьен ни в коем случае не мог
допустить, чтобы глаза их встретились. Никакого звонка в понедельник утром не
было. Утвердительный кивок головой или подмигнувшее веко Люсьена
свидетельствовали бы о том, что сделка заключена, что деньги будут выплачены
после оглашения вердикта. Сиско знал правила, поэтому-то он и не сводил взора с
лица Люсьена, надеясь прочесть на нем ответ. Ответа не было. Люсьен хотел
сначала переговорить с Джейком.
– А сейчас, доктор, базируясь на всем том, что вам известно,
сообщите нам, можете ли вы с известной долей профессиональной уверенности
утверждать, что в момент убийства мистера Кобба и мистера Уилларда мистер Хейли
был в состоянии отличать добро от зла?
– Да, могу. Мистер Хейли находился в здравом уме и
совершенно четко представлял, что есть добро, а что – зло.
– А можете вы сказать суду, исходя из упомянутых ранее
факторов, был ли мистер Хейли в состоянии отдавать себе отчет в характере и
сути производимых им действий?
– Да, могу.
– Мы слушаем вас.
– Он полностью отдавал себе отчет в том, что делает.
Бакли отвесил вежливый поклон головой:
– Благодарю, доктор. Других вопросов у меня нет.
– Перекрестный допрос, мистер Брайгенс? – спросил Нуз.
– Всего несколько вопросов.
– Я так и думал. Сделаем пятнадцатиминутный перерыв.
Не обращая на Карла Ли никакого внимания, Джейк быстро вышел
из зала, стремительно поднялся по лестнице в библиотеку. Там сидел Гарри Рекс,
ждал и улыбался.
– Спокойнее, Джейк. Я обзвонил редакции всех газет в
Северной Каролине – про дом нигде и ничего. Ни слова и о Ро-арк. В Рэйли одна
утренняя газета поместила заметку о суде – и то только самые общие слова.
Больше ничего. Карла ни о чем не знает, Джейк. Она по-прежнему уверена, что ее
дивный особнячок стоит на своем месте. Это же здорово! А?
– Замечательно! Великолепно. Спасибо тебе.
– О чем ты говоришь! Послушай, Джейк, к этому у меня как-то
душа не лежит.
– Я не могу ждать.
– Ты знаешь, я ненавижу Бакли. Больше даже, чем ты. Но с
Масгроувом я всегда ладил. Давай я поговорю с Масгроувом. Ночью мне пришла в
голову мысль: а было бы неплохо подкатиться к ним – то есть мне, через
Масгроува – и попробовать договориться.
– Нет!
– Слушай, Джейк, твоего клиента не позднее чем через сорок
восемь часов приговорят к смерти. Если ты этому не веришь, то ты слепец, Джейк.
Мой бедный ослепший друг!
– С чего это Бакли будет с нами договариваться? Мы же у него
в кармане.
– Может, он и не будет. Но дай мне попробовать по крайней
мере.
– Нет, Гарри Рекс. Забудь об этом.
* * *
После перерыва Родхивер вновь уселся в свое кресло. За свою
не очень-то долгую карьеру адвоката Джейку ни разу не удавалось в суде или за
его стенами выиграть спор со свидетелем-экспертом. В нынешней ситуации он не
мог позволить себе испытывать судьбу.
– Доктор Родхивер, психиатрия занимается изучением
человеческого разума, не так ли?
