Уклонившись от встречи с Гарри Рексом, Джейк отправился в
Кэрауэй. Дом, который он помнил ребенком, был старинной постройкой сельского
типа, стоявшей теперь чуть ли не в центре города, в окружении древних дубов,
кленов и тополей, хранивших под своими кронами прохладу даже в самые знойные
дни лета. Позади деревьев вдаль на три четверти мили уходило поле,
поднимавшееся по склону небольшого холма. В углу его был обнесенный проволочной
оградой загон для домашней птицы.
Здесь Джейк сделал свои первые шаги, здесь он учился
кататься на велосипеде, играть в бейсбол. Под дубом, совсем рядом с полем, он
похоронил трех собак, ручного енота, кролика, несколько утят. Над этим
маленьким кладбищем на высохшем суку висела шина от «бьюика» тысяча девятьсот
пятьдесят четвертого года.
В закрытом доме вот уже два месяца как никто не жил.
Соседский мальчишка подкашивал вокруг него траву, поддерживая в порядке газоны.
Раз в неделю наведывался Джейк – посмотреть, что здесь и как. Родители уехали в
Канаду – летом они всегда отправлялись в туристическую поездку. Джейк скучал по
ним.
Открыв ключом дверь, он поднялся в свою комнату. Здесь все
было так же, как прежде. Стены, увешанные фотографиями спортсменов, медалями и
кубками, бейсбольными шапочками, портретами самых выдающихся игроков. Дверь
шкафчика для одежды украшала целая коллекция бейсбольных перчаток. Наверху
стояла в рамке его фотография в облачении игрока. До сих пор мать еженедельно
поднималась сюда, чтобы вытереть пыль. Однажды она сказала Джейку, что всякий
раз, как заходит в его комнату, ей кажется, что она увидит его сидящим за
столом и готовящим домашнее задание или рассматривающим свои спортивные трофеи.
Причем глаза ее, когда она призналась в этом сыну, были полны слез.
Ему и самому пришла на память комнатка Ханны – с мягкими
игрушками, с добродушным гусенком на обоях. В горле запершило.
Он посмотрел в окно. Шина, висевшая над могилами псов, едва
заметно покачивалась. Каждую из собак Джейк хорошо помнил. На их похоронах отец
всегда говорил, что обязательно купит ему другого щенка. И опять перед глазами
встал образ дочери – она так любила Макса! На ресницах набухали слезы.
Старая постель показалась совсем маленькой. Джейк скинул
ботинки, лег. С потолка свисал вратарский шлем. «Мустанги Кэрауэя». В пяти
играх он забил семь мячей. Где-то на первом этаже между книжками должна быть
видеокассета.
В желудке непрерывно урчало.
Джейк осторожно положил записи – свои, не Люсьена – на
шкафчик. Принялся внимательно изучать свое отражение в зеркале.
* * *
Он развернулся к присяжным. Начал он с самого трудного – с
доктора У.Т. Басса. Он принес жюри свои искренние извинения. Когда адвокат
входит в зал суда и видит в ложе присяжных отнюдь не дружеские лица, он может
рассчитывать лишь на то, что ему удастся завоевать их доверие. Если же
происходит нечто такое, что разрушает это доверие, то под вопрос ставится успех
всего процесса, судьба подзащитного. Джейк просил присяжных поверить, что
никогда бы он не посадил бывшего осужденного в кресло свидетеля. Он ничего не
знал об уголовном прошлом своего эксперта, он клянется в этом. В мире полно
психиатров, и не составило бы труда найти любого другого, если бы только он
знал, что представляет собой Басс, – но ведь он этого не знал. О чем очень
сожалеет.
Однако необходимо отметить и следующее. Тридцать лет назад
Басс занимался любовью с девчонкой, которой не было и восемнадцати. Означает ли
это, что все его показания в ходе настоящего процесса – ложь? Означает ли это,
что суд не может доверять его профессиональному мнению? Забудьте о
Бассе-человеке, пусть перед вами будет только Басс-психиатр. Постарайтесь
отнестись справедливо к его пациенту, Карлу Ли Хейли. Ведь о прошлом врача
подсудимому тоже ничего не было известно.
Есть и еще один момент, он может представлять определенный
интерес для жюри. В состоянии обличительного гнева мистер Бакли забыл о нем
упомянуть. Той девушке было семнадцать. Позже она стала женой Басса, родила ему
ребенка и была беременна вторым, когда железнодорожная катастрофа...
– Протестую! – раздался возглас прокурора. – Протестую, ваша
честь! Данный факт к делу не относится.
– Протест поддержан. Мистер Брайгенс, вам следует избегать
обращения к фактам, не связанным с рассмотрением дела мистера Хейли. Присяжные
не примут во внимание вашу последнюю фразу.
Пропустив мимо ушей слова Бакли и Нуза, Джейк с болью
смотрел на лица присяжных. Когда крики смолкли, он продолжил:
– Что можно сказать о Родхивере? Интересно, приходилось ли
эксперту обвинения когда-нибудь заниматься любовью с девушкой, не достигшей
восемнадцати лет? Об этом смешно и подумать, не правда ли? Басс и Родхивер в
молодости – как это сейчас мало значит здесь, в этом зале, почти тридцать лет
спустя.
Эксперт обвинения – человек явно предубежденный.
Высококвалифицированный специалист, имеющий дело с тысячами больных и всеми
видами умственных расстройств, оказывается не в состоянии определить, здоров ли
обвиняемый. В таком случае ко всем его показаниям нужно отнестись с
максимальной осторожностью.
Вслушиваясь в каждое слово, присяжные не сводили с него
глаз. Это был не проповедник в отличие от своего оппонента. Спокойствие и
искренность. И в глазах – усталость, если не боль.
Люсьен, абсолютно трезвый, сидел, сложив на груди руки, и не
отрываясь смотрел на членов жюри, обходя своим взглядом Сиско. Конечно, это не
его заключительное слово, но слушается хорошо. Идет от сердца.
Джейк просил прощения за свою неопытность. Ведь у него не
было возможности принять участие в таком количестве процессов, как у мистера
Бакли. И если он показался присяжным слишком уж зеленым, если он позволил себе
совершить какие-то ошибки, не стоит переносить эти грехи на его клиента.
Никакой вины Карла Ли Хейли в этом нет. Джейк оказался в положении новичка,
осмелившегося выступить против опытного юриста, имевшего дело с убийствами чуть
ли не ежемесячно. Да, он ошибся с Бассом, были и другие просчеты, и поэтому он
просит у жюри прощения за них.
У него есть дочь – единственный ребенок, которого они с
женой могут иметь. Ей четыре, почти пять, он жил только ради нее. Она такая
маленькая, такая хрупкая, и он должен защищать ее. Между ним и дочерью
существует некая связь, только он не в состоянии объяснить ее сейчас.
– У Карла Ли тоже есть дочь, ее зовут Тони. – Джейк указал
на сидевшую в первом ряду девочку. – Замечательный ребенок, ей всего десять
лет. И никогда у нее не будет собственных детей. У нее никогда не будет дочери,
потому что...
– Протестую. – На этот раз Бакли обошелся без крика.
– Протест поддержан, – сказал Нуз.
