Кожей чувствуя разлитое в воздухе напряжение, торговцы
закрывали свои лавочки и возвращались под защиту домашних стен, где начинали
искать свои страховые полисы, чтобы увериться в том, что в них внесен пункт об
ущербе, причиненном общественными беспорядками. Зеленая форма гвардейцев
затерялась, растворилась в людском море. Исходящий потом от волнения полковник
приказал своим людям оцепить здание суда и стоять насмерть. Когда Олли Эйджи
уже сворачивал на Вашингтон-стрит, шериф приблизился к крошечной группке
куклуксклановцев. Дипломатично и вежливо он объяснил им, что ситуация в любой
момент может выйти из-под контроля, а значит, он уже не в состояния
гарантировать им личную безопасность. Он сказал, что признает за ними право на
свободу собраний, добавил, что право это им уже удалось реализовать, и попросил
убраться с площади до того, как случится нечто непредвиденное. Его просьба была
беспрекословно и быстро выполнена.
Когда бело-голубое знамя демонстрантов проплывало мимо
здания суда, все двенадцать человек прилипли к окнам. От исторгавшегося из
тысяч глоток клича с надсадным звуком вибрировали стекла. То и дело слышалось
рявканье жестяного рупора. Присяжные с изумлением смотрели на толпу – черную
толпу, переполнявшую улицу и выплескивавшуюся за ее пределы. Демонстранты несли
в руках самодельные плакаты и флажки с единственным требованием – освободить
этого человека.
– А я и не знала, что у нас в округе столько ниггеров, –
проговорила Рита Мэй Планк.
У остальных одиннадцати членов жюри присяжных в голове была
та же мысль.
* * *
Бакли задыхался от гнева. Вместе с Масгроувом он стоял у
окна библиотеки на третьем этаже. Поднимавшийся снизу глухой рев прервал их
спокойную беседу.
– Не знал, что в округе Форд столько ниггеров, – заметил
Масгроув.
– А столько и нет. Сюда их согнали, как стадо овец. Хотел бы
я знать кто.
– Возможно, Брайгенс.
– Да, возможно. Уж больно это выгодно для него – устроить ад
под окнами совещательной комнаты. Да ведь здесь тысяч пять черномазых.
– По меньшей мере.
* * *
Нуз и мистер Пейт наблюдали за происходящим из окна
расположенного на втором этаже кабинета судьи. Никакого душевного подъема его
честь не ощущал – он волновался за жюри.
– Не представляю, как они могут на чем-нибудь
сосредоточиться, когда под окнами творится такое.
– А четко все рассчитано, правда, судья?
– Да уж.
– Никогда бы не подумал, что у нас в округе столько
ниггеров.
* * *
Пейту и Джин Гиллеспи понадобилось двадцать минут, чтобы
разыскать прокурора и адвоката и призвать зал к порядку. Когда все были готовы,
свои места в ложе заняли присяжные. Улыбок на лицах присутствовавших видно не
было.
Нуз откашлялся:
– Леди и джентльмены, близится время обеда. Полагаю, пока
вам сказать нечего?
Барри Экер отрицательно покачал головой.
– Так я и думал. Давайте сделаем перерыв до половины
второго. Я знаю, что вы не можете покинуть здание суда, но мне бы хотелось,
чтобы за едой вы отдохнули, забыв о вердикте. Приношу вам свои извинения за
неспокойную обстановку, в которой вам приходится работать, но, честно говоря,
тут я ничего не могу поделать. Объявляю перерыв до половины второго.
* * *
В кабинете судьи Бакли отбросил в сторону приличия.
– Это же просто дикость, судья! Присяжные не в состоянии
шевелить мозгами в таком хаосе. Это же явная попытка запугать жюри!
– Мне и самому это не нравится, – отвечал Нуз.
– Это было запланировано! Без умысла здесь не обошлось! –
распалял себя окружной прокурор.
– Выглядит некрасиво, – кивнул Нуз.
– Я почти готов подать протест о нарушении законности в ходе
процесса!
– Вряд ли я смогу его принять. Что скажешь ты, Джейк?
Джейк улыбнулся и после секундной паузы бросил:
– Свободу Карлу Ли!
– Очень остроумно, – прорычал Бакли. – Похоже, это ваших рук
дело.
– Нет. Если вы вспомните, мистер Бакли, я пытался не
допустить этого. Несколько раз я подавал заявление о переносе места процесса.
Неоднократно говорил, что суд не должен проходить в этом здании. Но вы
настаивали, чтобы он был здесь, мистер Бакли, а вы, судья, поддерживали эту
идею. Жаловаться теперь с вашей стороны неразумно.
Джейк и сам удивился уверенности, с которой говорил. Бакли
буркнул что-то и уставился в окно.
– Вы только посмотрите на них. Черные дикари. Их тут тысяч
десять.
После полудня их стало уже пятнадцать. Проехавшие сотни миль
машины – некоторые из них были с теннессийскими номерами – стояли вдоль обочин
дорог даже за пределами города. Их пассажиры пешком шли две, а то и три мили
под палящим солнцем, чтобы присоединиться к своим собратьям, окружившим здание
суда.
Настроены все были очень мирно. Эйджи дал команду обедать, и
люди начали открывать корзинки с провизией, термосы, стали делиться и угощать
друг друга. Они старались держаться в тени, но на всех ее никак не могло
хватить: слишком мало вокруг было деревьев. В поисках воды и туалетов участники
марша заполнили здание суда. Они прохаживались по тротуарам, заглядывая в
витрины закрытых магазинов и лавок. Опасаясь неожиданностей, кафе и чайная на
обеденный перерыв вовсе закрыли свои двери. Очередь к Клоду растянулась на
полтора квартала.
Джейк, Гарри Рекс и Люсьен сидели на балконе и наслаждались
представшим перед ними зрелищем. На столике рядом с ними стоял кувшин с
холодной «Маргаритой», медленно, но неуклонно убывавшей. Временами вся троица
начинала вторить толпе внизу: «Свободу Карлу Ли!» или же подтягивала мелодию
«We Shall Overcome», слов которой никто, кроме Люсьена, не знал. Люсьен выучил
их еще в славные шестидесятые, когда борьба за равноправие вступала в силу. Он
хвастался тем, что был единственным белым в округе, знавшим каждую строку
каждого куплета. Между глотками коктейля он пояснил своим друзьям, что ходил в
те годы в негритянскую церковь, поскольку его собственная церковь отказалась
пускать в храм чернокожих. Подтолкнуло его к такому решению то, что во время
последней трехчасовой проповеди с ним случился прострел в пояснице. Нет, сказал
себе Люсьен, такой жертвы религия белых от него не дождется. Тем не менее
деньги на счет своей старой церкви он продолжал перечислять регулярно.
