– О, она принадлежала к тем благородным южанкам, чьей
основной заботой считалось знать, кто в их окружении голубой крови, а кто –
нет. Аристократов тут в округе немного, так что большую часть времени она
проводила в Мемфисе, пытаясь произвести впечатление и быть принятой в семьях
хлопковых королей. Значительную часть детства я провел в отеле «Пибоди»,
накрахмаленный от макушки до пяток, да еще с красной бабочкой на шее.
Предполагалось, что я должен вести себя так же, как благовоспитанные детки из
богатых домов Мемфиса. А я это все ненавидел и не слишком сильно любил свою
мать. Она знала об Этель и ничуть не возражала. Она только попросила отца быть
скромнее и не выставлять семью на посмешище. Отец стал скромнее, а я получил
нового родственничка в лице приемного брата.
– Когда она умерла?
– За полгода до того, как отец погиб в авиакатастрофе.
– А отчего?
– Гонорея. Подхватила ее у какого-то конюха.
– Люсьен! Серьезно?
– От рака. Носила его в себе три года, но до самого конца
держалась невозмутимо и с большим достоинством.
– Как же ты сбился с пути?
– Думаю, что все началось, когда я был еще ребенком. У моего
дяди была довольно большая плантация, к югу от города, он же был хозяином
нескольких черных семейств. Времена депрессии, верно? Почти все мое детство
прошло там – отец был слишком занят делами в офисе, мать моему обществу
предпочитала своих приятельниц и приятелей – членов клуба любителей горячего
чая. Все мои друзья были черными, и растили-то меня тоже черные слуги. Имя
моего лучшего товарища было Уилли Рэй Уилбэнкс. Я не шучу. Мой прадедушка как-то
купил его прадедушку, а когда рабство упразднили, большинство черных сохранили
фамилии своих бывших хозяев. А что им еще оставалось делать? Вот почему у нас в
округе столько черномазых Уилбэнксов. Почти все негры в округе принадлежали
нам, и теперь многие из них носят наше имя.
– У тебя, наверное, и родня среди них есть? – спросил Джейк.
– Зная о слабостях своих предков, не ошибусь, если заявлю,
что родни среди них у меня должно быть много.
Зазвонил телефон. Все трое, как по команде, повернули к нему
головы. Джейк поднялся, сдерживая дыхание. Гарри Рекс снял трубку, поднес ее к
уху и положил на рычаг.
– Ошиблись номером.
Мужчины расслабленно улыбнулись друг другу.
– Ты еще не закончил, – напомнил Люсьену Джейк.
– Да. Значит, когда пришла пора пойти в школу, Уилли Рэй и
остальные мои приятели уселись в автобус и покатили в свою – черную. На
следующий день я тоже прыгнул в автобус, но водитель очень нежно взял меня за
руку и вывел вон. Я стоял и плакал, дядя привел меня в дом и сказал моей матери:
«Люсьен уселся в школьный автобус вместе с ниггерами». Мать была в ужасе и
надавала мне по заднице. Отец, когда узнал, добавил еще, но потом, годы спустя,
признал, что все это было просто смешным. Итак, я отправился в школу для белых,
где меня вечно дразнили маленьким богачом. Маленького богача все ненавидели,
тем более в таком городке, как Клэнтон. Не то чтобы меня было за что любить,
нет, но окружающие исходили от ненависти только потому, что у нас водились
деньжата. Поэтому-то я сам никогда о них особенно не задумывался. Вот где
истоки моего нонконформизма – в первом классе! Я решил стать не таким, как моя
мать, – она все время хмурилась и смотрела на мир сверху вниз. А отец был
слишком занят, чтобы наслаждаться жизнью. И я сказал: да плевать мне на все
это! Жить нужно весело.
Джейк вытянул ноги, прикрыл глаза.
– Нервничаешь? – спросил его Люсьен.
– Просто хочу, чтобы все уже закончилось.
Телефон зазвонил вновь, Люсьен схватил трубку, выслушал
кого-то, положил на место.
– Кто? – потребовал отчета Гарри Рекс.
Поднявшийся Джейк не сводил с Люсьена взгляда. Да, момент
настал.
– Джин Гиллеспи. Присяжные готовы.
– О Боже! – Джейк потер кончиками пальцев виски.
– Слушай меня, Джейк, – менторским тоном обратился к нему Люсьен,
– то, что сейчас произойдет, увидят миллионы людей. Держи себя в руках.
Поосторожнее со словами.
– А я? – простонал Гарри Рекс. – Мне нужно пойти поблевать!
– Странно, что именно ты, Люсьен, даешь мне такой совет, –
сказал Джейк, застегивая пуговицу на пиджаке Стэна Эткавэйджа.
– Я многому научился. Покажи класс. Если ты выиграл,
внимательно следи за тем, что скажешь прессе. Обязательно поблагодари присяжных.
Если проиграл...
– Если проиграл, – перебил его Гарри Рекс, – то беги, беги
со всех ног, потому что черномазые пойдут на штурм.
– Мне немного не по себе, – признался Джейк.
* * *
Встав на верхней ступеньке крыльца, Эйджи объявил толпе:
присяжные готовы. Он попросил тишины, и в то же мгновение люди смолкли, все
теснее прижимаясь к колоннам у входа. Эйджи предложил опуститься на колени и
вознести молитву Господу. Со смирением его паства распростерлась на земле и
принялась истово молиться. Мужчины, женщины, дети сгибались в поклонах,
упрашивая Бога отпустить их ближнего.
Стоявшие группками гвардейцы тоже молились за оправдание.
Вместе с Моссом Оззи расставлял полицейских и своих
заместителей вдоль стен и центрального прохода зала. Джейк прошел через боковую
дверь и тут же увидел сидящего за столом защиты Карла Ли. Окинул быстрым
взглядом публику. Судя по воздетым к небу очам, многие разговаривали с Богом.
Многие от волнения ломали пальцы. Гвен вытирала слезы. Лестер со страхом
смотрел на Джейка. Детишки выглядели смущенными и напуганными.
Занял свое место Нуз. Атмосфера в зале сгустилась до
предела. Стояла полная тишина, с улицы тоже не доносилось ни звука. Вокруг
здания суда головами в землю уткнулись не менее двадцати тысяч человек, как
мусульмане во время намаза. И внутри, и снаружи люди замерли в неподвижности.
– Мне сообщили, что присяжные вынесли вердикт. Это так,
мистер Пейт? Отлично. Сейчас мы пригласим жюри в зал, но прежде я должен
предупредить всех: я не потерплю бурных проявлений эмоций. Шерифу даны указания
вывести из зала любого, кто нарушит порядок. При необходимости я прикажу
очистить весь зал. Мистер Пейт, пригласите, пожалуйста, жюри.
