Карл Ли подошел к ступенькам лестницы, поднимавшейся от
задней двери куда-то вверх.
– Это здесь они поднимались в зал? – спросил он, избегая
смотреть на Джейка.
– Кто?
– Те парни.
– Да. В большинстве случаев обвиняемых проводят здесь. Это и
быстрее, и безопаснее. Машина останавливается прямо около двери, и отсюда их
ведут наверх, в зал, вот и все.
Карл Ли подошел к задней двери и посмотрел сквозь небольшое
окошко на улицу.
– Сколько раз ты выступал по делам об убийстве, Джейк?
– Три. Кроме Лестера, было еще два дела.
– А сколько твоих подопечных были неграми?
– Все трое.
– Сколько же дел ты выиграл?
– Все три.
– Видимо, тебе не очень по вкусу, когда ниггера пускают в
расход?
– Пожалуй.
– Готов к новому делу?
– Забудь об этом, Карл Ли. Они того не стоят. Что, если тебя
признают виновным и отправят в газовую камеру? Что будет с твоими детьми?
Подонки не стоят их, честное слово.
– Ты же сам только что сказал мне, что сделал бы это.
Джейк тоже подошел к двери, встал рядом.
– Я – другое дело, Карл Ли. Я еще смог бы выбраться.
– Как?
– Все-таки я – белый, и округ наш белый. Немного везения, и
в состав присяжных вошли бы только белые, естественно, они сочувствовали бы
мне. У нас ведь не Нью-Йорк или Калифорния. Мужчина должен защищать свою семью.
Присяжные на этом сошлись бы.
– А я?
– Я же сказал тебе: здесь не Нью-Йорк и не Калифорния.
Кто-то из белых будет восхищаться тобой, но большинство захотят, чтобы тебя
казнили. Добиться оправдания будет почти невозможно.
– Но ты бы смог его добиться, а, Джейк?
– Не делай этого, Карл Ли.
– У меня нет выбора, Джейк. Я не смогу заснуть, пока те двое
живы. Это мой долг перед дочуркой, долг перед самим собой, перед своими
собратьями. И я сделаю это.
Распахнув дверь, они вышли во двор, а затем – на
Вашингтон-стрит, оказавшись напротив офиса Джейка. Обменялись рукопожатием.
Джейк обещал завтра заехать в больницу – повидать Гвен и всю семью.
– Последний вопрос, Джейк. Ты не откажешься встретиться со
мной в тюрьме, когда меня арестуют?
Не успев обдумать ответ, Джейк кивнул. Карл Ли улыбнулся и
направился к стоящему неподалеку грузовичку.
Глава 5
Лестер Хейли женился на молоденькой шведке из Висконсина, и,
хотя его жена не давала повода заподозрить ее в неверности, он начал
подозревать, что чувство чего-то необычного, какой-то новизны, которое
испытывала она, лаская его темное мускулистое тело, начало постепенно
стираться, уходить. Она была в ужасе от Миссисипи и категорически отказалась
путешествовать с ним на юг, несмотря на все его уверения в безопасности такой
поездки. Она ни разу не видела никого из его родственников. Нельзя сказать,
чтобы его семья сгорала от нетерпения познакомиться с ней – вовсе нет. Конечно,
не было ничего необычного в том, что чернокожий южанин уехал на север и женился
там на белой девушке, – но вот Хейлли никогда еще не смешивали свою кровь с
кровью белых. Хейли в Чикаго жило немало, почти все состояли в родстве, все без
исключения заключали браки только с соплеменниками. Так что родня Лестера не
пришла в восторг от его белокурой супруги. В Клэнтон ему пришлось ехать в своем
новом «кадиллаке» в полном одиночестве.
В среду, поздно вечером, Лестер подъехал к зданию больницы.
В комнате для посетителей на втором этаже он обнаружил кое-кого из
родственников, некоторые просматривали газеты. Он по-братски обнялся с Карлом
Ли. Они не виделись с самого Рождества, когда половина черного населения Чикаго
устремляется в родные места – Миссисипи и Алабаму.
Братья прошли в коридор, подальше от остальных.
– Как она? – спросил Лестер.
– Лучше. Уже много лучше. Может, ее выпишут к концу недели.
Лестер с облегчением вздохнул. Одиннадцать часов назад,
когда он выехал из Чикаго, девочка была на грани смерти, во всяком случае, по
словам брата, который ночным звонком перепугал его с женой. Стоя под табличкой
«Не курить», Лестер вытащил сигарету, закурил и, выдохнув дым, посмотрел на
брата.
– С тобой все в порядке?
Карл Ли кивнул.
– С Гвен тоже?
– Не совсем. Она у своей матери. Ты приехал один?
– Да.
По тону Лестера можно было понять, что он приготовился
защищать жену.
– Ну-ну...
– Давай обойдемся без этого. Я просидел день за рулем не для
того, чтобы выслушивать гадости о моей жене.
– Хорошо-хорошо. Вижу, ты еще не выпустил газ.
Лестер улыбнулся, издав нечто вроде смешка. С того самого
дня, как он женился на шведке, его мучили желудочные газы. Она готовила такие
блюда, что он и названия выговорить не мог. Желудок бурно протестовал. Он
требовал цветной капусты, гороха, жареных цыплят, свинины, седла барашка.
Они поднялись на третий этаж, в такую же комнату для
посетителей: несколько складных стульев, маленький столик. Опустив в прорезь
автомата монеты, Лестер принес два пластиковых стаканчика с дрянным кофе. В
свой он высыпал из пакетика сухие сливки, также выданные бездушной машиной,
пальцем размешал. Время от времени он делал глоток, внимательно слушая, как
брат в деталях рассказывает ему об изнасиловании, об аресте двух белых парней,
о предварительном слушании. На невесть откуда взявшихся салфетках Лестер стал
набрасывать чертежи зданий суда и тюрьмы. Прошло уже четыре года с тех пор, как
он был оправдан по делу об убийстве, и теперь ему пришлось изрядно напрягать
память, чтобы вспомнить внутреннюю планировку этих сооружений. Благодаря
внесенному залогу в тюрьме он пробыл всего неделю, а в здании суда, выслушав
оправдательный вердикт, ни разу больше не появился. Собственно говоря, он почти
сразу же после всего этого уехал в Чикаго. Ведь у его жертвы были родственники.
Братья строили планы и тут же отбрасывали их, предлагая
новые. Время было далеко за полночь.
* * *
