Билли никак не удавалось найти мост, на котором бы не было
ниггеров с дурацкими удочками в руках. На каждом торчали по четыре-пять
черномазых, все в соломенных шляпах, – перегнувшись через перила, они пялились
на поплавки. Другие их собратья группами располагались под мостами на
перевернутых ведрах – в тех же шляпах, с теми же удочками. Сидели неподвижно,
как истуканы, только изредка поднималась чья-то рука, чтобы отогнать
надоедливую муху или прихлопнуть комара.
Сейчас Билли был уже по-настоящему напуган. От Уилларда
помощи ждать не приходилось: его совсем разморило. Перед Коббом стояла
необходимость самому решить, как избавиться от девчонки, чтобы она никому не
смогла проболтаться. А все время, что грузовик носился по дорогам и проселкам
округа в поисках тихого местечка, где можно остановиться и засунуть куда-нибудь
эту черномазую куклу без того, чтобы на тебя не обернулась дюжина соломенных
шляп, – все это время Уиллард безмятежно похрапывал, развалившись на сиденье.
Билли бросил взгляд в зеркало заднего вида и заметил, что
девчонка пытается подняться на ноги. Он резко нажал на тормоз, и она тут же
свалилась к стенке кабины. Уиллард тоже сполз с сиденья, но храпеть не
перестал. С ненавистью и отвращением Билли прошелся по адресу обоих.
Озеро Чатулла представляло собой гигантский искусственный
мелкий пруд. Вдоль одного его берега протянулась покрытая зеленой травой дамба
длиной в милю. Вообще-то озеро лежало в самой глуши – в юго-западной части
округа Форд, на границе с округом Ван-Бюрен. В весенний период оно считалось
самым крупным водным резервуаром штата Миссисипи. Однако к концу лета
отсутствие дождей и нещадно палящее солнце превращали озеро просто в лужу.
Впечатляющая весной береговая линия отступала, пятилась, образуя в конце концов
нечто подобное болотцу с красновато-коричневой, отвратительной на вид жижей. Со
всех сторон в озеро впадало бесчисленное количество ручейков, родничков, струек
невесть откуда взявшейся воды и пара ручьев побольше. Их размеры позволяли им
называться чуть ли не реками. Столь разветвленная водная система потребовала
возведения в прилегающем к озеру районе изрядного количества мостов и
мосточков.
По ним-то и рыскал желтый пикап, пытаясь отыскать место, где
можно выгрузить нежелательного пассажира.
Кобб начал приходить в отчаяние. Он знал, что неподалеку
есть еще один мостик – узкий дощатый настил через ручей Туманный. Но еще
издалека он и там заметил ненавистные соломенные шляпы с удочками. Не доезжая,
он свернул на какой-то проселок, остановил машину. Опустил, выбравшись из
кабины, задний борт, вытащил девчонку и швырнул ее в заросшую густым
кустарником канаву.
* * *
Карл Ли Хейли не спешил домой. Он знал, как легко Гвен
теряет голову. Уж сколько раз она звонила ему на работу, будучи в полной
уверенности, что кого-то из детей похитили. Поэтому он сунул свой пропуск в
устройство, отмечающее время ухода сотрудников не ранее установленного часа.
Получасовая дорога домой и на этот раз отняла у него ровно тридцать минут.
Беспокойство охватило Карла Ли только тогда, когда он свернул с автострады на
посыпанную гравием подъездную дорожку и увидел полицейский патрульный
автомобиль, припаркованный напротив парадного крыльца их дома. А вдоль самой
подъездной дорожки и по всему двору стояли машины родственников Гвен. Но одну
из этих машин Карл Ли никак не мог опознать, у нее из бокового окна еще торчали
бамбуковые удилища, а на сиденьях каким-то чудом сидело не меньше семи
соломенных шляп.
А где же Тони и ребята?
Он потянул на себя ручку входной двери и тут же услышал плач
Гвен. В небольшой гостиной какие-то люди обступили со всех сторон кушетку, на
которой лежала маленькая фигурка ребенка. Девочка с ног до головы была
завернута в мокрые полотенца. Некоторые из присутствовавших родственников
плакали. Когда отец вошел в гостиную, всхлипывания смолкли, люди расступились,
открывая проход к кушетке. Рядом с Тони оставалась только Гвен, она нежно
водила рукой по волосам дочери. Карл Ли, опустившись возле кушетки на колени,
прикоснулся к плечику малышки, заговорил с ней, и девочка попыталась улыбнуться
в ответ. Лицо ее представляло собой опухшую кровавую маску – в синяках,
царапинах, глубоких ссадинах. Веки заплывших глаз опущены, в уголках – кровь.
Отец не мог сдержать слез при виде дочери, чье беззащитное тельце пострадало,
по-видимому, еще больше, чем лицо.
Карл Ли повернулся к жене, спрашивая, что произошло. Но с
Гвен началась истерика, и ее, трясущуюся и пронзительно вопящую, отвел на кухню
брат. Поднявшись с коленей. Карл Ли обвел взглядом толпящихся в гостиной людей
и потребовал объяснить, что случилось с его дочерью.
Молчание.
Он задал вопрос в третий раз. Вперед вышел один из
двоюродных братьев Гвен, Уилли Хастингс, заместитель местного шерифа, и сказал
Карлу Ли, что какие-то люди, возвращаясь с рыбалки на Туманном ручье, увидели
лежавшую прямо посреди дороги девочку. Тони смогла произнести имя своего отца,
вот они и привезли ее сюда на машине.
Смолкнув, Хастингс уставился на свои ботинки.
Карл Ли стоял и, не спуская с него глаз, ждал. В комнате
воцарилась такая тишина, что казалось, люди, все как один опустившие головы
вниз, перестали дышать.
– Что случилось, Уилли?! – громовым голосом прокричал Карл
Ли.
Глядя в окно, Хастингс заговорил вновь. Он медленно
выговаривал слова, повторяя все то, что Тони рассказала своей мамочке о двух
белых мужчинах и их пикапе, о веревке, о деревьях, о том, как ей было больно,
когда они ложились на нее.
Услышав сирену прибывшей «скорой помощи», Хастингс замолчал.
Люди стали выходить из дома, они собирались в группки у
крыльца и следили за тем, как санитары вытаскивают из машины носилки и спешат в
дом к пострадавшей.
Однако, не пройдя и половины расстояния, отделявшего машину
«скорой» от двери дома, они вдруг остановились. Прижимая девочку к груди, Карл
Ли сам вышел на крыльцо. Он что-то шептал дочери, а по лицу его катились
крупные слезы. Через заднюю дверцу он забрался в карету «скорой помощи», следом
сели санитары, захлопнули дверцу и осторожно забрали из его рук ребенка.
