Глава 2
Оззи Уоллс был единственным в штате Миссисипи чернокожим
шерифом. Время от времени такое случалось и раньше, однако в настоящий момент на
всей территории штата другого шерифа-негра не существовало. Осознание этого
факта наполняло Оззи чувством гордости, тем более что семьдесят четыре процента
жителей округа Форд были белыми, а те из его собратьев, кто в прошлом
удостаивался такой чести, жили в местностях, где процент черного населения был
гораздо выше. Чтобы черномазого избрали шерифом в белом округе в штате
Миссисипи – да такого не бывало со времен Реконструкции
[2]!
Оззи Уоллс здесь родился и вырос, он приходился
родственником чуть ли не каждой черной семье и успел также породниться кое с
кем из белых. В конце шестидесятых, уже после десегрегации, в местном колледже
в Клэнтоне была создана первая смешанная группа студентов: черным разрешили
учиться вместе с белыми. В этой-то группе и учился Оззи. Он сходил с ума от
футбола и хотел играть в своей команде, но, поскольку в ней уже играли двое
черных, ему пришлось выступать, и причем блестяще, за команду соседей
полузащитником, однако поврежденное в одном из матчей колено вынудило его вернуться
к занятиям в колледже. В настоящее время Оззи чертовски скучал по футболу, но
зато наслаждался положением полновластного шерифа. Особенно остро он чувствовал
свою исключительность во время выборов – когда получал «белых» голосов больше,
чем его белые противники. Мальчишки из белых семей любили его за то, что
когда-то он был футбольной звездой, его показывали по телевидению, а фотографии
печатались в спортивных журналах. Их родители уважали Оззи и голосовали за него
потому, что он был настоящим крутым копом, которому все равно, стоит перед ним
белый бандит или чернокожий, а еще потому, что, после того как Оззи стал
шерифом, судебному присутствию нечем было заняться в округе Форд. Ну а черные –
черные боготворили его за то, что он был Оззи, он был одним из них.
Отказавшись от ужина, Оззи сидел в своем кабинете,
размещавшемся в здании тюрьмы, и ждал доклада Хастингса о событиях в доме
Хейли. К этому времени у Оззи появились кое-какие подозрения. Билли Рэю Коббу
уже приходилось бывать в этом кабинете. Оззи знал, что тот торгует наркотиками,
– просто пока еще не представлялось случая поймать его за руку. Знал он и то,
каким подлым может быть Билли.
Дежурный связался с заместителями по радиотелефону, и после
того как они закончили свои сообщения, Оззи приказал им установить
местонахождение – но не арестовывать! – Билли Рэя Кобба. Заместителей было
двенадцать человек: девять чернокожих и трое белых. Все они ринулись на поиски
канареечно-желтого фордовского пикапа с конфедератским флажком.
Вместе с прибывшим Хастингсом Оззи отправился в окружную
больницу. Как обычно, Хастингс сидел за рулем, а Оззи отдавал по радио приказы.
На втором этаже в комнате для посетителей они застали весь
семейный клан Хейли. Тетки, дяди, дедушки и бабушки, Друзья и даже вовсе не знакомые
люди битком набились в небольшую комнату, а кто-то еще теснился и в коридоре.
Люди говорили между собой шепотом, слышался чей-то приглушенный плач. Тони
находилась в операционной.
В темном углу, на диванчике из дешевого пластика, сидел Карл
Ли, рядом с мужем поместилась Гвен с мальчиками. Карл Ли упорно не поднимал
глаз от какой-то точки на полу, не замечая никого вокруг себя. Голова жены
покоилась у него на плече, Гвен едва слышно плакала. В строгих позах – руки на
коленях, спина выпрямлена – сидели мальчики. Время от времени то один, то
другой поглядывал на отца, как бы в надежде услышать от него ободряющее слово.
Оззи пробирался через толпу собравшихся, обмениваясь
рукопожатиями, негромкими хлопками по спине, шепотом обещая приветствовавшим
его, что непременно поймает подонков. Добравшись наконец до родителей девочки,
присел рядом с ними на корточки.
– Как она?
Но и его Карл Ли не увидел. Гвен заплакала громче, мальчики
тоже начали шмыгать носами и тереть глаза. Оззи ласково похлопал Гвен по
колену, поднялся. Кто-то из ее братьев вывел шерифа и его заместителя из
переполненной комнаты в коридор, подальше от толпы. Пожав Оззи руку, он
поблагодарил его за приход.
– Как девочка? – вновь спросил Оззи.
– Пока не очень хорошо. Сейчас она в операционной, там ею
занимаются. У нее переломы нескольких костей и тяжелое сотрясение мозга. Все
тело избито. На шее следы веревки, выглядит это так, будто ее пытались
повесить.
– Изнасилована? – спросил Оззи, заранее зная ответ.
– Да. Она сказала матери, что парни делали это по очереди,
что ей было ужасно больно. Врачи подтвердили.
– Ну а что Карл Ли и Гвен?
– Похоже, что они еще не пришли в себя. Пока просто в шоке.
Приехав сюда, Карл Ли не произнес ни слова.
Оззи уверил его в том, что насильников найдут, что это не
займет много времени, что когда их поймают, то запрут в надежном месте, где эти
подонки будут в должной безопасности. В ответ брат Гвен предположил, что ради
этой самой безопасности их, может, следует отправить в какую-нибудь другую
тюрьму.
* * *
Отъехав мили на три от Клэнтона, Оззи указал на проселок,
идущий чуть в стороне от основной магистрали.
– Сворачивай, – приказал он Хастингсу, который тут же начал
выворачивать руль.
Машина вползла в крошечный дворик перед снятым с колес
туристским фургоном. Уже почти совсем стемнело.
Взяв с сиденья резиновую дубинку, Оззи со всей силы начал
колотить ею по входной двери.
– Открывай, Бампус!
От этих ударов весь фургон заходил ходуном. Бампус бросился
в туалет, чтобы спустить в унитаз только что прикуренную сигарету с марихуаной.
– Открывай, Бампус! – послышалось снаружи. – Я же знаю, что
ты здесь. Открывай, иначе я выломаю дверь!
Бампус рванул на себя дверь, и Оззи вошел.
– Знаешь, Бампус, каждый раз, как я вхожу к тебе, у тебя
чем-то воняет и в унитазе журчит вода. Одевайся. У меня есть для тебя дело.
– Ч-что?
– Объясню на улице, там хоть можно дышать. Одевайся, и
побыстрее.
– А если я не хочу?
– Отлично. В таком случае я завтра же повидаюсь с
соответствующим чиновником. Тебя ведь освободили условно?
– Я буду готов через минуту.
