– Нет. – На Карле была старенькая, застиранная, украшенная
вышивкой белая блузка на пуговицах. Она начала перебирать эти пуговицы.
– Жуткое зрелище, которое представляет собой человек,
ожидающий, когда его поведут в газовую камеру?
– Нет. – Пуговицы медленно расстегивались одна за другой.
Экран телевизора освещал комнату голубоватым светом;
улыбавшееся с него лицо беззвучно желало зрителям спокойной ночи.
– Ощущение ужаса, который испытывают члены семьи в тот
момент, когда отец входит в зал суда и становится перед глазами присяжных?
– Нет. – Блузка была расстегнута, под ней виднелась полоска
тончайшего шелка, через который просвечивало бронзовое тело.
– Скрытое от глаз несовершенство нашей правоохранительной
системы?
– Нет. – Карла вытянула длинную ногу так, что она лежала
сейчас расслабленно и ровно.
– Грубую и непрофессиональную тактику, применяемую нашими
полицейскими и прокурорами для того, чтобы засадить за решетку ни в чем не
повинного человека?
– Нет. – Она расстегнула полоску нежной шелковой ткани,
поддерживавшую ее почти безупречную грудь.
– Гнев, ярость, кипение страстей, томление человеческого
духа, неукротимость чувств?
– Почти.
Торопливо сброшенная одежда и нижнее белье упали – что на
торшер, что на кофейный столик, – и два тела сплелись на мягких подушках.
Старенький диван, подарок ее родителей, скрипел и стонал, как скрипел и стонал
дубовый пол под ним. Но прочности дивану было не занимать, он привык к стонам и
вскрикам. Полукровка Макс с пониманием поплелся к дверям спальни Ханны –
охранять.
Глава 14
Гарри Рекс Боннер был мужчиной крупного телосложения. Как
адвокат он специализировался на скандальных разводах. Он постоянно сажал
кого-то в камеру за отказ содержать собственных детей. Он был пронырливым и
хитрым, и на его услуги в округе Форд был большой спрос. Боннер мог отсудить
детей, дом, ферму, видео, микроволновую печь – да что угодно. Один
состоятельный фермер довольно долго платил ему нечто вроде оклада только ради
того, чтобы его драгоценная половина не поручила ему вести дело об их разводе.
Гарри Рекс отсылал попадавшиеся ему уголовные дела Джейку, Джейк же передавал
Гарри все свои дела о разводах. Они были друзьями и с одинаковой неприязнью
относились к другим юристам в городе, в особенности же к тем, кто работал у
Салливана.
Во вторник утром он с шумом вошел в приемную, где сидела
Этель, и от двери прорычал:
– Джейк у себя?
Направляясь к ступеням лестницы, он не сводил с Этель
взгляда, лишая ее тем самым способности произнести хоть звук. Она только
кивнула, зная, что лучше и не спрашивать, условился ли он с Джейком о встрече.
Он уже обрушивал на ее голову проклятия. Он на многие головы обрушивал свои
проклятия.
Лестница содрогалась под его мощными шагами. Остановившись
на пороге просторного кабинета Джейка, он раскрытым ртом ловил воздух.
– Доброе утро, Гарри Рекс. Как только у тебя дыхания
хватило?
– Какого черта ты не перенесешь свой офис вниз? – так и не
успев отдышаться, требовательно спросил Боннер.
– Тебе необходимы упражнения. Если бы не моя лестница, ты бы
весил сейчас больше трехсот фунтов.
– Благодарю за заботу. Слушай, я только что из суда. Нуз
хочет видеть тебя в половине одиннадцатого, если, конечно, возможно. Хочет
поговорить о деле Хейли с тобой и Бакли. Определить дату официального
предъявления обвинения, дату суда и все прочее. Просил меня передать тебе.
– Хорошо. Подойду.
– Ты, наверное, уже слышал о большом жюри?
– Естественно. Вон лежит копия их обвинительного заключения.
Гарри Рекс улыбнулся:
– Нет. Я имел в виду голосование по этому обвинению.
Джейк замер и с изумлением посмотрел на коллегу. Гарри Рекс
вращался в каких-то темных кругах; он всегда служил мишенью для бесконечных
слухов и сплетен и очень гордился тем, что говорил одну только правду – по
большей части. Он действительно первым узнавал все или почти все. Легенда
начала складываться о Гарри Рексе двадцатью годами раньше, во время
рассмотрения в суде его первого дела. Железная дорога, против которой он
возбудил иск на несколько миллионов, отказалась заплатить и десять центов, и
после трех дней слушаний жюри удалилось на совещание. Адвокаты железнодорожной
компании начали проявлять беспокойство, когда увидели, что присяжные не
торопятся вернуться в зал с благоприятным для компании вердиктом. Когда на
следующий день совещание жюри возобновилось, противная сторона предложила Гарри
Рексу двадцать пять тысяч долларов отступных. Обладая железными нервами, он
послал представителей компании ко всем чертям. Однако его клиент был готов
согласиться на эту сумму. Гарри послал своего клиента туда же.
Через несколько часов присяжные вышли из совещательной
комнаты с вердиктом, согласно которому железнодорожная компания должна была
уплатить истцу сто пятьдесят тысяч долларов. Таким образом, он обставил
адвокатов ответчика, презрительно фыркнул на своего клиента и отправился в бар
«Бест вестерн», где принялся угощать выпивкой всех, кто того пожелает. И на
протяжении долгого вечера в баре он в деталях объяснил собутыльникам, как,
напичкав совещательную комнату микрофонами, ему удалось доподлинно узнать, какое
решение будет принято. Молва разнесла эту весть тут же, и Мерфи на самом деле
обнаружил какую-то проволоку, тянущуюся в совещательную комнату через дырки для
вентиляции. Делом заинтересовалась ассоциация юристов штата, но больше ничего
не нашли. И вот уже в течение двадцати лет судьи приказывают бейлифам самым
тщательным образом обыскивать совещательную комнату, если Гарри Рекс имеет хотя
бы отдаленное отношение к рассматриваемому делу.
– Откуда тебе что-то известно про голосование? – Джейк не
пытался скрывать подозрительность.
– У меня есть свои источники.
– Ладно, так что же голосование?
– Двенадцать к шести. На один голос меньше, и ты не держал
бы сейчас в своих руках обвинительное заключение.
– Двенадцать к шести, – повторил за ним Джейк.
– Бакли чуть было не сыграл там в ящик. Некто Кроуэлл,
белый, взял обсуждение в свои руки и почти убедил присяжных не предъявлять
твоему клиенту никакого обвинения.
– Ты знаешь этого Кроуэлла?
