В течение двух часов они сидели, ждали и смотрели, как
подъезжают и отъезжают грузовики. Водители, резчики древесины, рабочие с
бумажной фабрики, фермеры оставляли свои машины на стоянке и заходили внутрь,
чтобы пропустить стаканчик, сыграть партию в пул, послушать и оценить
виртуозность местной группы. Но все же большинство из них приходили сюда, чтобы
найти себе женщину. Некоторые выходили и направлялись к соседнему бару,
владелицу которого звали Энн. Но делали они это, похоже, только для того, чтобы
тут же вернуться к Хью. Заведение Энн выглядело мрачнее и снаружи, и внутри, а
потом, там не было заманчивых разноцветных флажков с названиями сортов пива, не
было и настоящей, «живой», музыки, благодаря которой «торчок» пользовался такой
популярностью. Бар Энн был преимущественно известен как место, где всегда можно
разжиться дозой, в то время как у Хью посетитель мог иметь все: музыку, женщин,
хорошую выпивку и закуску, игровые автоматы, кости, танцы, возможность
понаблюдать за то и дело вспыхивавшими драками. На глазах у шерифа и Хастингса
из дверей выкатился сплетенный из человеческих тел клубок и на автостоянке
начался очередной поединок между деревенского вида парнями, безжалостно
осыпавшими друг друга ударами. Выпустив пар, они как ни в чем не бывало вернулись
за свой столик, где продолжили игру в кости.
– Надеюсь, они месили не Бампуса, – спокойно заметил шериф.
Туалет у Хью был маленьким и загаженным до невозможности.
Большинство посетителей предпочитали выйти облегчиться между машин на стоянке.
А по понедельникам здесь по утрам творилась просто какая-то сортирная
вакханалия: по воскресеньям с наступлением темноты пивом начинали торговать со
скидкой, и это привлекало сюда столько народу, что каждое колесо стоявшего
рядом с «торчком» грузовика до самого полудня понедельника неоднократно и
весьма тщательно промывалось. Примерно раз в неделю проносящийся мимо ничего не
подозревающий мотоциклист рисковал свалиться в канаву при виде того, что
происходило между машинами на стоянке. В таких случаях Оззи приходилось
вмешиваться, следовал арест злостного нарушителя общественного порядка. Обычно
же шерифу не было особого дела до того, что в этих притонах происходит.
Оба заведения постоянно нарушали целую кучу законов и
местных постановлений. Азартные игры, наркотики, незаконная продажа спиртного,
другие мелкие правонарушения, они отказывались закрываться вовремя и так далее.
Вскоре после того, как его впервые избрали шерифом, Оззи совершил большую
ошибку: выполняя свои обещания, данные в спешке предвыборной кампании, он
закрыл все подобного рода забегаловки в округе. Худшей ошибки он сделать не
мог. Преступность резко скакнула вверх. Тюрьма была переполнена. Судебные
архивы отказывались принимать на хранение новые дела: не было места на полках.
Деревенские работяги караванами машин дружно потянулись в Клэнтон, до отказа
забив площадь перед зданием суда. Их тут были сотни. Каждый вечер они занимали
площадь, пили, дрались, на полную громкость включали свои магнитофоны и
выкрикивали непристойности в адрес объятых ужасом прохожих. Каждое утро площадь
являла собой огромную помойку, по которой ветер раскатывал пустые пивные банки
и бутылки из-под спиртного. Тогда Оззи приказал закрыть и все точки, где
привыкли собираться чернокожие. К концу месяца количественные показатели краж
со взломом, грабежей, вооруженных разбоев увеличились в три раза, а в одну из
недель случилось два убийства кряду.
В конце концов жизнь в осажденном городе сделалась
невыносимой. Вскоре представители местного самоуправления тайно встретились с
Оззи. Они умоляли его ослабить введенные им драконовские меры. Шериф вежливо
напомнил, что во время предвыборной кампании именно городские власти настаивали
на непременном закрытии всех сомнительных заведений. Должностным лицам не
оставалось ничего иного, как признать собственные просчеты и просить шерифа
дать людям возможность спокойно ходить по улицам. Да, они, безусловно,
поддержат его кандидатуру на следующих выборах. Оззи внял мольбам, и жизнь
вернулась в нормальную колею.
Оззи был вовсе не в восторге от того, что в его округе
процветают заведения столь низкого пошиба, однако он был абсолютно уверен:
когда эти притоны открыты, законопослушные избиратели чувствуют себя в гораздо
большей безопасности.
В десять тридцать дежурный сообщил по рации, что источник
настаивает на личной встрече с шерифом. Оззи дал свои координаты, и через
минуту они с Хастингсом увидели, как из дверей забегаловки вышел Бампус и
направился к своему грузовику. Пнув пару раз ногой шины, он сел за руль и,
взметнув облако пыли, рванул к церкви.
– Да он пьян, – пришел к выводу Хастингс.
Бампус промчался через весь церковный двор и с визгом
затормозил у патрульной машины.
– Привет, шериф! – во всю глотку заорал он.
Выбравшись из машины, Оззи подошел к его грузовичку.
– Почему так долго?
– Вы же сами сказали, что у меня в распоряжении вся ночь.
– Ты нашел его два часа назад.
– Согласен, шериф. Но вы когда-нибудь пытались просадить
двадцать долларов на пиво, если банка стоит всего пятьдесят центов?
– Ты пьян?
– Ничуть. Просто мне хорошо. Не мог бы я получить вторую
двадцатку?
– Ну и что ты выяснил?
– О чем?
– О Коббе!
– А! Он сидит там, внутри, успокойтесь.
– Я знаю, что он там. Что еще?
Улыбка исчезла с лица Бампуса; повернув голову, он смотрел
на находящийся неподалеку «торчок».
– Он сидит и смеется, шериф. Говорит, что грандиозно
пошутил. Говорит, что наконец-то ему удалось найти негритянку, которая была
девственницей. Тут кто-то спросил его, сколько же ей было лет, и Кобб ответил,
что восемь или девять. Они там просто зашлись от хохота.
Хастингс прикрыл глаза и опустил на грудь голову. Оззи,
глядя в сторону, скрипел зубами.
– Что он еще говорил?
– Он здорово набрался. К утру уже ничего не сможет
вспомнить. Говорил, это была прелестная черномазая девчонка.
– С ним кто-нибудь был?
– Пит Уиллард.
– Он и сейчас там с ним?
– Да, они хохочут в один голос.
– Где они сидят?
– Налево от входа, рядом с игровыми автоматами.
Оззи улыбнулся:
– О`кей, Бампус. Сработано неплохо. Можешь проваливать.
