К среде жизнь в конторе Джейка вернулась в свое обычное
русло. Вновь потянулись клиенты. Этель вела себя исключительно доброжелательно,
то есть настолько доброжелательно, насколько этого можно было ожидать от
сварливой старой карги. Джейк с головой погрузился в каждодневную рутину, но
боль в душе временами давала о себе знать. Кафе он по-прежнему каждое утро
обходил стороной, не показывался и в суде, посылая туда в случае крайней
необходимости, сверить, например, какие-то бумаги, Этель. Он ощущал
беспокойство, был не в состоянии избавиться от неловкости и забыть об унижении.
Это мешало ему сосредоточиться на других делах. Он мечтал о продолжительном
отдыхе, но не мог себе этого позволить. Несмотря на то что с деньгами было
довольно трудно, ему никак не удавалось заставить себя работать в полную силу.
Большую часть дня Джейк проводил у себя в кабинете, занятый главным образом
рассматриванием через раскрытое окно здания суда и площади перед ним.
Он размышлял о Карле Ли, сидящем в камере в нескольких
кварталах от площади, и в который раз задавался вопросом, почему тот его предал.
Видимо, он слишком уж давил на Хейли с деньгами, позабыв о том, что многие из
его коллег согласились бы с радостью заняться этим делом и без всякого
гонорара. Маршафски Джейк ненавидел. Память услужливо рисовала перед его
глазами неоднократно виденную картину:
Маршафски выходит из зала мемфисского суда, торжественно
объявляя, что его клиент – запуганная жертва чьих-то козней – признан
невиновным. Как правило, жертвами козней становились торговцы наркотиками,
сутенеры, продажные политики и наемные убийцы. Явные преступники, все как один
заслуживавшие длительных тюремных сроков, а кое-кто – и смерти. Маршафски
старался походить на настоящего северянина, пронзительный выговор как бы
удостоверял его принадлежность к выходцам из северных районов Среднего Запада.
К югу от Мемфиса такая манера речи могла свести с ума кого угодно. Как истинный
лицедей, он был способен, глядя прямо в объектив телекамеры, жалобно хныкать:
«Мемфисская полиция нанесла чудовищное оскорбление моему клиенту». Господи,
сколько раз Джейку приходилось это видеть. «Мой клиент полностью, совершенно,
абсолютно невиновен. И не в суде его место. Мой клиент является примерным
гражданином, налогоплательщиком». А как же его предыдущие четыре судимости за
вымогательство? «Все это было подстроено ФБР. Само правительство загнало его в
ловушку. К тому же за те свои грехи он полностью расплатился. На этот раз он
невиновен». Джейк ненавидел его, и, если память ему не изменяет, Маршафски
проиграл не меньше дел, чем выиграл.
Был полдень среды, а Бо Маршафски в Клэнтоне еще никто не
видел. Оззи пообещал Джейку, что позвонит ему сразу же, как только Маршафски
покажется в тюрьме.
Сессия окружного суда продлится до пятницы, и вежливости
ради Джейку стоило бы встретиться с Нузом и кратко объяснить ему причины
вынужденного отхода от дела. В данное время его честь был занят рассмотрением
гражданских дел – значит, есть шанс, что Бакли в здании суда не будет. Не
должно его быть там. Видеть или слышать прокурора Джейк сейчас был не в состоянии.
Обычно Нуз делал десятиминутный перерыв примерно в половине
четвертого, и ровно в три тридцать Джейк вошел в его кабинет. Никто его не
заметил. Он сел у небольшого окна, выходившего прямо в зал, и принялся ждать,
когда Марабу поднимется из-за своего стола и проковыляет в комнату. Минут через
пять дверь отворилась, и его честь судья Нуз вошел в свой кабинет.
– Как дела, Джейк? – приветствовал он гостя.
– Отлично, судья. Могу я попросить вас уделить мне
минуту-другую?
– Само собой. Садись. Ну, что у тебя? – Нуз снял мантию,
швырнул ее в кресло и улегся на спину на столе, отодвинув в сторону телефон и
сбросив на пол папки и книги. Приняв неподвижное положение, он сложил руки на
животе, прикрыл глаза и задышал глубоко и ровно. – Это все из-за моей спины,
Джейк. Доктора велели мне как можно чаще лежать на чем-нибудь твердом.
– Понятно. Может, мне лучше уйти?
– Нет-нет. Так что там у тебя?
– Дело Хейли.
– Так я и думал. Я видел твое заявление. Значит, он нашел
другого адвоката?
– Да, сэр. Я и не предполагал, что подобное может произойти.
Я рассчитывал выйти на процесс в июле.
– Тебе не нужно извиняться, Джейк. Причина у тебя самая
уважительная. Твоей вины здесь нет. Так случается. А кто его новый защитник?
Маршафски?
– Да, сэр. Из Мемфиса.
– С таким-то именем он быстро прославится в округе Форд.
– Да, сэр. – Хотя оно звучит лишь немногим хуже, чем Нуз,
подумал Джейк. – У него нет лицензии штата Миссисипи, – с готовностью объяснил
он.
– Интересно. А тонкости нашей судебной процедуры ему
известны?
– Не уверен, что ему когда-либо приходилось вести дела в
Миссисипи. Он сказал мне, что, как правило, советуется с местным юристом, если
приходится выезжать в глушь.
– В глушь?
– Так он сказал.
– Уж лучше бы ему посоветоваться с кем-нибудь, если он хочет
прийти ко мне. Опыт заставляет меня относиться с сомнением к пришлым адвокатам,
особенно мемфисским.
– Да, сэр.
Дыхание Нуза сделалось прерывистым, и Джейк решил, что ему
пора идти.
– Я оставлю вас, судья. Если я не увижу вас в июле, то мы
встретимся на августовской сессии. Берегите спину.
– Спасибо, Джейк. Постараюсь.
Джейк уже подошел было ко второй двери кабинета, которая
вела в коридор, когда служившая главным входом дверь со стороны зала суда
распахнулась и на пороге предстал почтенный Л. Уинстон Лоттерхаус в компании
еще одного интригана из фирмы Салливана.
– О, привет, Джейк! – воскликнул Лоттерхаус. – Познакомься с
мистером Питером Оттером, нашим новым сотрудником.
– Рад встрече, Питер, – отозвался Джейк.
– Мы не помешали?
– Нет, я как раз собрался уходить. Судья перетрудил спину, а
я уже направлялся к двери.
– Садитесь, джентльмены, – пригласил вошедших Нуз. У
Лоттерхауса были повадки гиены, почувствовавшей запах крови.
– Джейк, я уверен, что Уолтер Салливан уже поставил тебя в
известность относительно того, что наша фирма выступит в качестве советника по
делу Карла Ли Хейли.
– Что-то такое я слышал.
– Мне жаль, что все так случилось.
– Твоя скорбь поистине безгранична.
