Сидевшая на траве у забора Тони слушала, как ее братья
спорят о том, кому быть шерифом, а кому сидеть в тюрьме. Глаза ее были
устремлены на родителей – она видела, что они начали разговор, потом стали
качать головами, а затем она заметила, как они плачут. Тони знала: с ней что-то
не так. Она начала тереть глаза и тоже расплакалась.
– А хуже всего с кошмарами, – проговорила Гвен, нарушив
недолгое молчание. – Каждую ночь мне приходится ложиться с ней. Ей снятся
мужчины, которые гонятся за ней через кустарник, мужчины, прячущиеся в шкафах.
Она просыпается с криками, вся мокрая от пота. Доктор считает, что ее должен
осмотреть и психиатр. Говорит, какое-то время будет еще хуже, прежде чем дело
пойдет на поправку.
– Во сколько это обойдется?
– Я не знаю. Я еще никому не звонила.
– Позвони. Где он находится, этот самый психиатр?
– В Мемфисе.
– Понятно. А как у ребят с ней?
– Они просто молодцы. Относятся к ней очень бережно. Но ее
ночные кошмары пугают и их. Она же будит их криками. Мальчики вскакивают с
постелей и бегут к ней, чтобы как-то помочь, но я же вижу: они пугаются.
Прошлую ночь она не могла уснуть до тех пор, пока ребята не улеглись на пол
рядом с ее кроваткой. Все мы так и лежали без сна да при включенном свете.
– С мальчиками все будет нормально.
– Они так скучают по тебе.
– Ну, долго это не продлится. – Карл Ли улыбнулся.
– Ты и в самом деле так думаешь?
– Теперь я уж и не знаю, что мне думать. Но я в любом случае
не собираюсь провести остаток жизни за решеткой. Я опять нанял Джейка.
– Когда?
– Вчера. Этот парень из Мемфиса так носа своего и не
показал, даже не позвонил ни разу. Я послал его ко всем чертям и снова
обратился к Джейку.
– Но ты же говорил, что Джейк слишком молод.
– Я был не прав. Он молод, но знает свое дело. Спроси
Лестера.
– Судить-то будут тебя.
Карл Ли поднялся и медленно пошел вдоль забора. Мысли его
были заняты двумя парнями, сейчас мертвыми и закопанными в землю где-то там,
далеко, чья плоть была уже охвачена тленом, а души горели в адском огне. Перед
тем как отправиться туда, откуда нет возврата, они успели столкнуться с его
крошкой, много времени у них это не заняло, и за каких-то два часа они
искалечили ее нежное тельце и, похоже, повредили рассудок. Обошлись с ней столь
бесчеловечно, что теперь их дочка никогда уже не сможет иметь своих собственных
детей. Теперь девочка с ужасом ждет, что кто-то набросится на нее, выскочив из
шкафа. Сможет ли она когда-нибудь забыть обо всем этом, стереть чудовищные воспоминания,
придет ли ее маленький внутренний мирок в норму? Может, психиатр и вправду
поможет? А другие дети – позволят ли они ей чувствовать себя такой же, как они?
Ведь скорее всего они считают ее лишь маленькой чернушкой,
отпрыском какого-то черномазого. Незаконным, как, собственно, и все их дети. Да
для таких быть изнасилованными – самая обычная штука.
Он вспомнил, как те двое выглядели в суде. Один – гордый,
другой – напуган до смерти. Он вспомнил, как они спускались по лестнице, не
подозревая того, что их ждет. И ужас в их глазах, когда они увидели перед собой
человека с «М-16» в руках. Звуки стрельбы, крики о помощи, вопли. Люди, упавшие
друг на друга, в наручниках, бьющиеся в агонии, уходящие в никуда. А он стоял и
улыбался, даже смеялся, глядя на изуродованные жертвы, у которых пулями снесло
по половине черепа. И когда тела их застыли в полной неподвижности, он побежал.
Карл Ли и сейчас улыбался. Он испытывал гордость за то, что
сделал. Первая его жертва – желтолицый вьетнамец – бередила ему душу гораздо
дольше.
В письме на имя Уолтера Салливана значилось:
"Дорогой Дж. Уолтер!
В данный момент уже можно с уверенностью полагать, что
мистер Маршафски уведомил вас о том, что договор о найме его Карлом Ли Хейли в
качестве адвоката последнего расторгнут. Таким образом, отпадает всякая
необходимость участия вас как советника в деле.
С наилучшими пожеланиями, искренне ваш Джейк".
Копия письма была направлена Л. Уинстону Лоттерхаусу.
Послание судье Нузу было столь же кратким.
"Дорогой судья Нуз!
Прошу вас принять к сведению, что я вновь нанят Карлом Ли
Хейли в качестве адвоката по его делу. Мы готовимся к заседанию суда,
назначенному на 22 июля. Прошу зарегистрировать меня как официального
представителя его интересов. Искренне ваш Джейк".
Копию он отправил Бакли.
* * *
Маршафски позвонил Джейку в понедельник, в половине десятого.
Предупрежденный Этель, Джейк не снимал трубку в течение двух минут.
– Алло?
– Как ты это проделал?
– С кем я говорю?
– А секретарша тебе не сообщила? Это Бо Маршафски, и я хочу
знать, как тебе это удалось.
– Удалось – что?
– Украсть мое дело.
«Не заводись, – приказал себе Джейк, – он провоцирует тебя».
– А мне помнится, что это у меня его украли, – ответил
Джейк.
– До тех пор, как он меня нанял, я о нем и не слышал.
– А вам и нужды не было. Вы же подослали к нему вашего
бандита, разве нет?
– Ты обвиняешь меня в том, что я сманиваю у других клиентов?
– Да.
Повисла пауза, во время которой Джейк успел подготовить себя
к потоку брани и непристойностей.
– А знаете, мистер Брайгенс, вы правы. Я делаю это
ежедневно. Я профессионал в том, что на нашем языке называется «увести
клиента». Именно поэтому я так много зарабатываю. Если где-то намечается
крупное уголовное дело, я не пожалею сил, чтобы вцепиться в него. При этом я
пользуюсь теми методами, которые нахожу необходимыми.
– Странно, а в газете вы ничего об этом не рассказали.
– И если мне нужно будет дело Хейли, я добьюсь своего.
– Бросьте.
Положив трубку, Джейк смеялся минут десять. Затем он закурил
сигару и принялся работать над составлением заявления о перемене места слушания
дела.
* * *
