Слушание вопроса о перемене места рассмотрения дела Нуз
назначил в Клэнтоне на понедельник, 24 июня. Слушание обещало быть долгим и
привлечь внимание прессы. Поскольку Джейк настаивал на новом месте, именно на
нем лежала необходимость доказать, что в округе Форд суд не в состоянии вынести
справедливое и непредвзятое решение по делу Карла Ли Хейли. Джейку понадобятся
свидетели. Люди, пользующиеся уважением и доверием местных жителей, которые
готовы будут подтвердить, что справедливый суд здесь невозможен. Эткавэйдж
сказал, что рад был бы оказать услугу, но его банку это может не понравиться.
Гарри Рекс согласился с удовольствием и сразу. Отец Эйджи заявил, что
обязательно помог бы, если бы ассоциация не послала уже своих адвокатов. Что
касается Люсьена, то, поскольку авторитет его давно был несколько подорван,
Джейк серьезно и не задумывался о том, чтобы просить его помощи.
С другой стороны, Бакли выставит целую дюжину своих
свидетелей, весьма достойных граждан: выборных чиновников, юристов,
бизнесменов, может, кого-нибудь из шерифов – и все они в один голос станут
утверждать, что лишь краем уха слышали что-то о Карле Ли Хейли, что суд в
Клэнтоне сможет самым объективным и беспристрастным образом разобраться в его
деле.
Внутренне Джейку и самому хотелось, чтобы суд проходил
здесь, в Клэнтоне, в здании суда, стоявшем напротив его собственного офиса,
перед лицами знакомых ему сограждан. Судебные заседания всегда были тяжелым
испытанием: с их нервным напряжением, с бессонными ночами и гнетущей тоской.
Переносить все это гораздо легче, когда находишься в родной для себя
обстановке, в трех минутах ходьбы от собственного крыльца. Во время перерывов в
заседании он мог бы сидеть в своем собственном кабинете, готовить необходимые
материалы, беседовать со свидетелями или просто отдыхать. Мог бы пойти
пообедать в кафе или к Клоду, а то успел бы даже сбегать домой. И его клиент
тоже оставался бы здесь, в местной тюрьме, неподалеку от своей семьи.
И в прессе, безусловно, он выглядел бы куда более выигрышно.
По утрам газетчики собирались бы у дверей его офиса и преследовали его по
пятам, пока он неторопливой походкой пересекал бы улицу по направлению к зданию
суда. Размышляя об этом, Джейк испытывал восхитительное волнение.
И в самом деле – так ли уж важно, где будет проходить суд?
Люсьен был прав: случай Карла Ли был известен жителям каждого округа в штате.
Так к чему же менять место? Все присяжные штата в глубине души давно уже
решили, виновен Карл Ли или нет.
Нет, все-таки это важно. Потому что кто-то из присяжных был
белым, кто-то – чернокожим. Если исходить из процентного состава населения, то
в их округе белых присяжных в жюри должно быть больше, чем в соседних. Джейк
любил иметь дело с чернокожими присяжными в уголовных делах, и особенно когда
его подзащитный сам был чернокожим. В таких случаях присяжные боялись
показаться слишком кровожадными. До их сердец можно было достучаться. Да и в
гражданских делах с ними было проще. Все они недолюбливали большие корпорации и
страховые компании, с куда большим удовольствием они защищали финансовые
интересы обыкновенных людей. Как правило, Джейк всегда старался апеллировать к
чернокожим присяжным, вот только было их в округе Форд очень мало.
Нет, нет, это совершенно необходимо – добиться переноса суда
в другой округ, где процент негритянского населения выше. Всего один черный
голос может решить участь его клиента. А если же их будет большинство, то они
смогут и оправдать его подзащитного. Две недели жизни в каком-нибудь мотеле и
работа в чуждой ему обстановке ничуть не соблазняли Джейка, но эти маленькие
неудобства не шли ни в какое сравнение с теми преимуществами, что давало
чернокожее жюри.
Требование о перемене места рассмотрения дела было
внимательно изучено Люсьеном. Джейк, как ему и было сказано, без опоздания,
хотя и с большой неохотой, прибыл к Люсьену ровно в восемь утра. На крыльце
Салли накрыла для них завтрак. Джейк пил кофе и апельсиновый сок, Люсьен –
виски и содовую. В течение трех часов они самым детальным образом обсуждали все
аспекты, связанные с такой переменой. Люсьен хранил у себя копии решений
Верховного суда за последние восемь лет, и, размахивая ими, он вел себя перед
Джейком как профессор, читающий лекцию первокурснику. Ученик его что-то
конспектировал, изредка спорил, а главным образом внимательно слушал.
* * *
Уитфилд был расположен в нескольких милях от Джексона, в
сельском районе округа Рэнкин. У ворот психиатрической лечебницы стояли два
охранника и лениво переругивались с газетчиками. Им было известно лишь то, что
Карла Ли должны привезти к девяти. В восемь тридцать перед воротами
остановились два патрульных автомобиля с гербами округа Форд на бортах.
Журналисты и фоторепортеры кинулись к водительской дверце первой машины. Оззи
опустил стекло.
– Где Карл Ли? – чуть ли не в панике прокричал кто-то из
репортеров.
– В другой машине, – бросил Оззи, подмигнув Карлу Ли,
сидевшему на заднем сиденье.
– Он во второй машине! – Толпа ринулась к автомобилю
Хастингса.
– Где Хейли? – Это уже был другой голос.
Сидевший впереди Пертл указал на Хастингса:
– Вот он.
– Это вы Карл Ли Хейли? – громко завопил газетчик.
– Да.
– А почему вы за рулем?
– А почему на вас эта форма?
– Меня сделали заместителем шерифа, – ответил Хастингс с
каменным лицом.
В этот момент ворота раскрылись, и машины, газанув, рванули
в них.
Карла Ли вместе с Оззи и двумя его помощниками провели через
главное здание в другое, где он был обыскан и помещен в отдельную камеру, или
палату, как ее здесь называли. Дверь за его спиной закрыли на замок. Оззи и его
людям было предложено вернуться в Клэнтон, что они и сделали.
После обеда в палату к Карлу Ли вошел какой-то чиновник в
белом халате, а при нем ассистент с портативной пишущей машинкой. Начались
вопросы. Карла Ли спрашивали обо всех мало-мальски значимых событиях его жизни
начиная с самого детства. Допрос этот длился два часа. В четыре часа пополудни
вошли два охранника, надели на Карла Ли наручники, усадили в крошечный карт,
которым пользуются на полях для гольфа, и привезли в современное, сложенное из
кирпича здание, стоявшее примерно в полумиле от того, где находилась палата.
Карла Ли провели в кабинет доктора Уилберта Родхивера – главного врача. Охранники
остались ждать снаружи у двери.
