– Не кричите на меня, мистер Бакли. Если это повторится, то
я, Господь свидетель, буду вынужден наказать вас за неуважение к суду. Может,
вы и правы, и изнасилование в данный момент не так уж нас и интересует, но ведь
пока еще у нас здесь и не суд, не так ли? Ведь пока у нас только слушание, вы
согласны? И присяжных пока здесь тоже нет, правда? Вы превышаете свои
полномочия и нарушаете порядок. Так что сидите спокойно на своем месте. Я знаю,
как это нелегко в такой аудитории, и тем не менее требую, чтобы вы сидели в
своем кресле до тех пор, пока у вас не найдется действительно ценного
соображения. Вот тогда вы сможете встать и спокойно и вежливо сказать мне, что
именно здравого пришло вам в голову.
– Благодарю вас, ваша честь, – сказал Джейк, посылая
лучезарную улыбку Бакли. – Итак, мистер Боннер, я спросил вас о том, что вам
было известно об изнасиловании.
– Только то, что я слышал.
– И что же это было?
Бакли поднялся и отвесил поклон, подобный тому, каким
приветствуют друг друга в Японии борцы сумо.
– С разрешения вашей чести, – задушевно и сладко произнес
он, – если суд не будет возражать, я хотел бы заявить свой протест по поводу
данного вопроса. Свидетель может давать показания только о том, что он знает
или видел сам, то же, что он слышал от других, нас не может интересовать.
Ответ Нуза был не менее вежлив:
– Благодарю вас, мистер Бакли. Ваш протест услышан, но не
принят. Продолжайте, мистер Брайгенс.
– Спасибо, ваша честь. Так что вы слышали об изнасиловании?
– Что Кобб и Уиллард поймали дочку Хейли и затащили ее в
кусты где-то за городом. Они были пьяны, они подвешивали ее на веревке,
переброшенной через сук дерева, они попеременно насиловали ее, а под конец
пытались просто избавиться от нее. Они даже мочились на нее.
– Они – что?! – переспросил Нуз.
– Они мочились на нее, судья.
Эти слова привели сидевших в зале людей в замешательство.
Послышался негромкий шум. Джейку об этом слышать не приходилось, равно как и
Бакли, было очевидно, что, кроме Гарри Рекса, об этом не было известно никому.
Нуз покачал головой и легонько постучал своим молотком.
Джейк торопливо записал что-то в блокнот, изумляясь обширным
познаниям своего друга.
– Где вы услышали об изнасиловании?
– О нем говорил весь город. Всем все было известно. На
следующее утро в кафе полицейские делились подробностями. Это знает каждый.
– И в округе тоже?
– Да. Все, с кем мне случалось разговаривать в течение
месяца, знали об изнасиловании во всех деталях.
– Расскажите подробнее, что вам известно о стрельбе.
– Как я уже показал, это произошло в понедельник, во второй
половине дня. Парней привели в этот самый зал на слушание об освобождении под
залог, если память мне не изменяет, и когда их выводили из зала, то надели им
наручники, и помощники шерифа повели их к лестнице, ведущей к задней двери. Они
уже начали спускаться, когда из кладовки выскочил мистер Хейли с «М-16» в
руках. Парни были убиты на месте, а Де Уэйн Луни ранен. Часть ноги ему позже
ампутировали.
– Где именно все это произошло?
– Как раз под нами, на лестничной площадке неподалеку от
задней двери здания суда. Мистер Хейли прятался в кладовке уборщика, он просто
вышел оттуда и открыл огонь.
– И вы верите в то, что это правда?
– Я знаю, что это правда.
– Где вы все это узнали?
– Что-то здесь, что-то там. В городе. Из газет. Об этом
знают все.
– Где вы слышали, чтобы об этом говорилось?
– Повсюду: в барах, в церквах, в банке, в химчистке, в
чайном домике, в различных кафе, в винной лавке. Просто повсюду.
– Говорили ли вы с кем-нибудь, кто не верил бы в то, что
мистер Хейли убил Билли Рэя Кобба и Пита Уилларда?
– Нет. В нашем округе не найдется и человека, который не
верил бы, что это сделал Хейли.
– Видимо, у каждого жителя города сложилось собственное
мнение по поводу виновности или невиновности мистера Хейли?
– Абсолютно у каждого. Тут уж никто не остался в стороне.
Мистер Хейли сейчас находится в центре всеобщего внимания, и свое мнение есть
теперь у любого человека.
– Как по-вашему, может ли мистер Хейли рассчитывать на
справедливый и беспристрастный суд в округе Форд?
– Нет, сэр. Из тридцати тысяч жителей округа вы не разыщете
и троих, кто не знал бы, что им думать по этому вопросу. В глубине души
большинство уже вынесли ему свой приговор. Подобрать непредвзятое жюри будет в
высшей степени трудно.
– Благодарю вас, мистер Боннер. Других вопросов у меня нет,
ваша честь.
Бакли провел рукой по волосам, как бы желая убедиться, что
прическа в полном порядке. Затем он с важным видом направился к барьеру.
– Мистер Боннер, – галантно поклонился он, – вы тоже уже
вынесли свой приговор Карлу Ли Хейли?
– Еще бы, черт побери!
– Следите, пожалуйста, за своим языком, – напомнил ему Нуз.
– И каков же он будет?
– Позвольте мне объяснить это так, мистер Бакли. Простите
мне неторопливость и взвешенность моей речи: я говорю так специально, чтобы
даже вам не составило труда понять меня. Будь я шерифом, я не стал бы его
арестовывать. Будь я членом большого жюри, не вынес бы ему обвинительного
заключения. Будь я судьей, не стал бы его допрашивать. Будь я окружным
прокурором, не настаивал бы на его наказании. Будь я в составе жюри присяжных,
проголосовал бы за то, чтобы вручить ему ключи от города, а на стене его дома
повесить памятный знак, а самого его отправил бы к семье. И – мистер Бакли! –
если бы мою дочь изнасиловали, я молил бы Бога, чтобы у меня хватило мужества
сделать то же, что сделал он.
– Я вас понял. Значит, по-вашему, люди должны носить с собой
оружие и улаживать споры только с его помощью?
