Понятное дело, у Жени появилась мысль о возрождении деревни. А как возрождать? Как только по осени вернулся в Москву, тут же дал объявление в газете и в интернете, мол, к вам обращаюсь я, молодые семьи. Есть замечательная деревня, где вас ждут. Будет вам и работа, и жилье, и красоты неоглядные. И откликнулись. Масса народу звонила и по городскому телефону, и по мобильному. «Здрасте, здрасте… Это фонд возрождения русской деревни?» Вначале Оля объясняла суть дела, а потом смирилась: «Да, да, фонд… неизвестно чей». — «И какие вы платите подъемные?»
Позднее Оля говорила: «Ведь Женя был авторитетом для всей деревни. Чуть что, бежали к нему не только лечиться, но и советоваться. А сейчас уже и сомневаются люди. Глаза в сторону отводят». Однако по порядку. С «фондом» дело постепенно заглохло. Бесплатно в деревню никто ехать не хотел. Женя огорчился, но не очень, потому что нашел себе новое занятие. Был в деревне очень красивый брошенный дом. Особенно хороши были наличники. Если честно говорить, одни наличники и остались. Бревна старые, и крыша совсем худая. Женя нанял людей и на собственные средства сделал новую крышу. Душа пела: теперь дом не пропадет!
И надо же, чтобы в это самое время, в самый раз, позвонил по мобильнику некий человек. Никаких вопросов про фонд, сразу быка за рога: представился, вот он я, мне тридцать лет, у меня семья. Вы звали в деревню, я готов приехать. Женя несказанно обрадовался и стал договариваться о встрече, мол, приезжайте, все обсудим. Молодой человек объяснил, что ехать ему для переговоров сложно, и назначил встречу у почтамта в ближайшем районном городе.
Оля была в отсутствии. Будь она в тот момент в деревне, может быть, и не произошла бы эта глупейшая и почти трагическая история. Но Женя был предоставлен сам себе, он сел за руль и поехал в Суздаль. Смотрит, стоит у почтамта худенький, прямо скажем, плюгавенький человечек с гроздью целлофановых пакетов в руке, рядом худенькая женщина в очочках с грудным ребенком на руках. Увидев Женю, плюгавенький, Славик его звали, заулыбался:
— Мы готовы ехать.
— Как ехать? Мы же ничего не обсудили, — опешил Женя.
— А что обсуждать? Я с женой посоветовался, она согласилась.
— А где вы до этого жили?
— В общежитии.
— А жена что делала?
— Работала в ткацкой артели. Теперь уволилась, потому что мы решили возрождать, как вы учили, русскую деревню.
Ну что ж. Возрождать так возрождать. Сели в машину, поехали. Женю несколько напугало отсутствие багажа, но не бросать же их с грудным ребенком на улице. Может, они потом мебель подвезут. Женя привез молодых в дом под новую крышу. Жить там, прямо скажем, пока было затруднительно. Ни стола, ни лавки, печь полуразрушенная, ее чинить надо.
Осмотрелись, повздыхали, в результате Женя (временно!) пригласил семью к себе в дом, и они там с удовольствием поселились. На следующий день они вместе со Славиком пошли уже детально осматривать будущее жилье. Молодой человек был приятно возбужден. Вот это поле он засеет гречихой, вот это поле овсом. Здесь у него будут бахчевые культуры, здесь теплица. Корова, конечно, нужна. Теперь дело за малым. Пусть фонд дает деньги, а уж он постарается.
Женя второй раз опешил, но нашелся, сказав, что вначале надо починить дом. Зима не за горами, сейчас пора дрова заготовлять, а гречиху в августе не сажают. Славик несколько потускнел, но изобразил готовность работать. Не делом, конечно, но улыбкой.
Когда приехала Оля, молодая с грудничком жила еще у них.
— Ребята, ужас! — рассказывала нам Оля. — Я и не представляла, что такую разруху можно устроить всего за неделю.
Про гостью нельзя было сказать, что она неряха, потому что неряха не любит убираться и делает это плохо. А Катерина просто не знала, что надо убираться. Выросла она в детдоме, родни никого, кто-то ее обихаживал всю жизнь. У нее только и обязанности было, что свою постель постелить. А здесь она и этого не делала. Молодая семья устроила в доме фантастический беспорядок: везде мокрые не скажешь пеленки — тряпки, в центре комнаты помойное ведро, стол заляпан какой-то дрянью, вроде кашей, но цвет какой-то подозрительный. Ребенок все время плакал. А уж вонища!
Оля засучила рукава. И пол, и столешницу отдраивала большим ножом. Молодая смотрела на нее с испугом и молчала. Она вообще почти не говорила и как-то ко всему была безучастна. Даже ребенок не мог ее растормошить. Оживлялась она только за столом, тонкую шейку вытянет, глаза за стеклами внимательно обследуют тарелки с едой, а рука уже тянется к самому большому яблоку.
С трудом, но все-таки удалось их переселить в дом под крышу. Частично свою мебель отдали, что-то по деревне насобирали. Евгений Дмитриевич посоветовался с женой и снял тридцать тысяч с книжки — молодым на обзаведение. Тогда не думали — в долг дают или так дарят, не до этого было. Оля была мудрой, она понимала — деньги им в руки давать нельзя. Решили сами купить для приезжих телку.
А это значит, надо строить коровник. Славик с энтузиазмом взялся за дело. Кой-какие бревна остались от сарая, в дело также пошел припасенный Женей для своих нужд материал. Да и лес рядом. Славик был очень активен, не в меру говорлив и удивительно несноровист. Работа очень уж не кипела. Начнет слегу обрабатывать — поранится, бревно поставит — обязательно криво. Женя в панике: «Оно же завалится!» Славик посмотрит: «Нет. Будет стоять!» Как вы понимаете, достроен телятник не был.
От коровы пришлось отказаться, но 30 тысяч на обзаведение Славик все-таки вытребовал. Пока он решил разводить гусей и свиней. Женя сам поехал с ним покупать инкубатор. Заодно купили 50 гусиных яиц, а также шесть поросят.
Теперь за дело! Славик, естественно, ждал, что «глава фонда» будет работать на него постоянно, но у Жени были свои заботы. Он уехал в Москву, Оля к молодым вообще не заглядывала, мол, пусть сами приобщаются к деревенской жизни.
Прошло малое время, и соседка рассказала, что нашла на помойке трех мертвых поросят. У Оли сердце кровью обливалось, но она решила быть твердой и до возвращения мужа ни во что не вмешиваться. Как только Женя вернулся, он тут же бросился к своим подопечным. Что случилось? Славик только плечами пожимал, вроде он их кормит, а потому совсем непонятно, отчего они мрут. Женя стал совать в руки книжку, пособие по выращиванию молодняка в зоопарке. Славик от пособия не отказался, даже полистал для приличия, но, когда прощались, сказал твердо:
— Зарезать надо оставшихся, съесть, и все дела.
Женя только вздохнул, и, как показало время, было о чем вздыхать. При следующем свидании Славик сознался, что три оставшихся поросенка тоже сдохли.
— Не умею я их резать, Евгений Дмитриевич. Я их в лесу зарыл, а то в деревне все бла-бла-бла на наш счет. И косятся. Не любят они нас, вот что.
В избе был жуткий беспорядок, из разоренной русской печи тянуло холодом. Одно утешение — крыша не протекала, хоть грозы были сильные. По грязному полу бродили два гусенка, гадили везде, один хромал.
