* * *
Глава 1
– Привет, солнышко!
Феррин Гейнер вымученно улыбнулась человеку, который обычно едва узнавал ее. Она никогда не была близка с отцом. Он жил ради футбола и ради призов, которые гордо выставлял в гостиной. Рождение дочери было для него огромным разочарованием. Дочь, которая сжималась каждый раз, когда футбольный мяч взмывал в воздух, была для него позором.
Она почти не видела его после развода родителей, случившегося, когда ей было десять лет. Она едва обратила внимание на то, что двое игроков отца – его названые сыновья – лет десять назад были обвинены в убийстве, ей тогда было пятнадцать. Но даже этот случай не вызвал в нем желания чаще общаться с дочерью. И вот два сердечных приступа и тяжелый инсульт заставили его потянуться к ней.
В свои двадцать пять лет она думала, что уже не захочет никаких связей с отцом. Но оказалось, что это не так. Она знала, не все ее друзья в хороших отношениях с семьями. Но очень хотела бы, чтобы у нее было иначе.
С мамой они были близки. Каждый день говорили друг с другом. Мама не одобряла решение Феррин взять отпуск в университете штата Техас, где она преподавала, и поехать в Калифорнию ухаживать за отцом, но понимала ее мотивы.
Как ответственный преподаватель психологии, Феррин не раз рассматривала себя под микроскопом. И однажды увидела… В общем то, что она увидела, ее взбесило. Ей следовало бы идти дальше, начать новую жизнь. Но она не хотела смириться с тем фактом, что ее отношения с отцом непоправимо испорчены.
Она все исправит.
Черт возьми!
– Эй, тренер, как ты чувствуешь себя сегодня? – спросила она.
В детстве она пыталась называть его папой, но ему это не понравилось: только «тренер», и никак иначе она не должна была обращаться к нему. Даже до развода родителей.
– Я в порядке, – пробормотал он заплетающимся языком. Последний удар, похоже, окончательно лишил его воли. Что-то в нем самом мешало выздоровлению. Возможно, его надломила неспособность работать, быть физически сильным.
Феррин понятия не имела, что с этим делать. Он почти не разговаривал с ней. Очень заманчиво было оставить его на попечение двух сиделок с проживанием в доме, но она не хотела быть плохой дочерью.
И чувствовала себя виноватой, зная, что, если бы мать была прикована к постели, она сидела бы рядом во что бы то ни стало. Но как бы то ни было, по крайней мере, Феррин обязана отцу тем, что она появилась на свет.
– Приятно слышать. Сегодня чудесный день, так что после завтрака мы пойдем посидим в саду.
– Нет.
Она проигнорировала его ответ и подошла к окну. Тренер любил полумрак; сначала она думала, что после удара у него развилась повышенная чувствительность к свету, но доктора это отрицали.
Она раздвинула тяжелую штору, а потом и остальные. Из окна спальни тренера был виден Тихий океан. Пена прибоя контрастировала с темно-синей водой, и беспрестанно накатывавшие волны обещали покой и умиротворение. То, чего ей так не хватало с того момента, как она появилась на Западном побережье.
– Оставь их, – велел он, снова коверкая слова.
До чего же трудно слышать, как он говорит! Пусть их отношения всегда были холодными, ей нравилось, что у нее сильный отец. А теперь он больше не был сильным.
– Пока тебе лучше съесть завтрак. Джой сейчас принесет его наверх, и я поем с тобой. Ты знаешь, что я не люблю есть в темноте.
Феррин заметила, что, если она сидит за одним столом с отцом, тот съедает почти все, что положили ему на тарелку. Она подозревала, что он старается больше есть, чтобы не разговаривать с ней, и не возражала по этому поводу. Доктора говорили, что, если он будет хорошо питаться и больше гулять, скорее выздоровеет. Поэтому она делала все, чтобы этому способствовать.
– Хорошо.
Его голос звучал сварливо, отчего она улыбнулась самой себе. По крайней мере, он не делает вид, что спит, и не игнорирует ее.
– Вчера ты получил еще одно письмо из колледжа. Они награждают тебя…
– Нет.
– Нет? – переспросила она, нажимая на кнопку, поднимавшую спинку кровати. После первого инсульта колледж оборудовал комнату самым современным медицинским оборудованием. Руководство также наняло Джой, которая вела хозяйство, и двух сиделок с проживанием.
– Мне не нужна их повинность. Стремятся загладить свои грехи? – выговорил он, на этот раз несколько четче.
Она поправила простыни у него на коленях, потянулась за пустым подносом для завтрака и поставила его на кровать.
– Это не из чувства вины.
– Откуда ты знаешь?
Она знала, что это такое.
– Они награждают тебя, тренер, потому что ты принес колледжу столько кубков!
И денег.
Выигрыш означал деньги, а ее отец был одним из лучших тренеров в истории колледжа, команда которого постоянно выигрывала.
– Где завтрак? – спросил он, снова глотая буквы.
Она вышла в коридор и сделала знак Джой нести еду. Та все поставила на стол и вышла.
– Я хочу, чтобы ты подумал, как принять это чествование, – настаивала Феррин, поедая йогурт и фрукты.
Ее отец ел с трудом, но не желал помощи от нее. Это она уже успела усвоить, и урок дался ей нелегко. Он медленно подносил ко рту левую руку и начинал неуклюже жевать. Левая сторона его лица все еще не полностью функционировала. Но он пытался.
– Если приму ее, – пояснил он, глядя на нее почти ясными зелеными глазами, хотя обычно они были словно затянуты пленкой, – это будет значить, что я не вернусь.
Она ничего не ответила.
Он не вернется. Но вдруг вера поможет ему выздороветь!
– Не уверена, что это именно так, но мы можем поговорить об этом позже, – решила она.
Сначала Феррин постарается уговорить кое-кого из футболистов прийти сюда и поговорить с ним. Это приободрит его, и кто знает, вдруг возможность выслушать людей, с которыми он всегда хотел проводить время, даст ей ключ к пониманию отца. Человека, все еще чужого для нее, несмотря на последние две недели, которые она прожила рядом с ним.
Когда они с Джой убирали посуду с подносов, в дверь позвонили.
– Я открою, – сказала Феррин, торопясь покинуть мрак отцовской комнаты.
В середине дня Хантер Карутерс подъехал к особняку в Кармеле. Он провел день в пыльной комнате архива своей альма матер, университета Северной Калифорнии, где пытался найти больше доказательств, которые помогли бы реабилитировать его имя в деле об убийстве его девушки десять лет назад.
Но обнаружил он только, что не избавился от аллергии на пыль. Хотя мать всегда обещала, что с возрастом аллергия пройдет.
