– Серфингом?
– Да, мы могли бы взять напрокат гидрокостюмы и доски, – предложил он.
– Даю слово, что исповедаюсь в океане.
Сомнительно.
– У меня контрпредложение.
– Слушаю.
– Возьмем байдарки. Я знаю потрясающую бухту вон там, – показала она. – И в качестве бонуса: я могу грести, не опасаясь перевернуть байдарку.
– Принято. Где ее можно взять?
Она повела его в магазинчик, который давно приметила, где они купили плавки, купальник и заплатили за аренду байдарок. Она метнулась в раздевалку, чтобы переодеться, и поняла, что взволнована.
Надо забыть о похоти. Со временем пройдет. Она просто рада тому, что оказалась здесь с Хантером! Она так давно не радовалась обществу мужчины!
Феррин повесила одежду в шкафчик, предоставленный магазином, и вышла. Хантер уже болтал с компанией мужчин. Он что-то сказал им. Они помахали вслед, когда он отошел.
Болельщики.
У нее совсем другая жизнь. Он знаменитость, о чем легко забывалось, когда они оказывались наедине. Но ей важно было это помнить. Ему, должно быть, трудно отличать обожание любивших его болельщиков от осуждения людей, все еще не уверенных в том, что он не убивал подружку. Она не пыталась войти в его круг, и даже не думала, что захочет этого.
– Прекрасно выглядите, леди, – похвалил Хантер.
– Да и вы не так уж плохи, – улыбнулась она, хотя сейчас ей было не до флирта.
На нем были шорты, низко спустившиеся на бедра. А его рельефные мышцы произвели на нее такое впечатление, что она почувствовала желание коснуться его.
– Почему вы согласились провести со мной день? – спросила она немного погодя.
– Когда я вернулся домой, вы сидели на моем крыльце. Мама вырастила меня джентльменом.
Она успела узнать о Хантере одно: он постоянно сдабривал честный ответ юмором или сарказмом.
– Я серьезно. Вы знаменитость и должны бы встречаться с моделью или какой-нибудь роскошной женщиной.
Он положил руку ей на талию и привлек к себе:
– Я уже с роскошной женщиной, и при этом давно не знаменит. Я просто Хантер. Парень, который когда-то играл в футбол, а теперь здесь, с вами.
Ей хотелось верить его словам, и хотя она была уверена, что он сказал далеко не все, решила не прислушиваться к внутреннему голосу. Это всего лишь их второе свидание.
Хантер следовал за Феррин, которая гребла к укромной бухточке. Он не хотел говорить ей, что на каждую группу болельщиков, которые помнили его игру, находилось, по крайней мере, еще две, которые помнили, как его арестовали и обвинили в убийстве.
Он поэтому и не решался на длительные отношения с женщинами, поскольку знал, что рядом с ним они обречены на пристальное внимание окружающих.
Пришлось плыть примерно с час, прежде чем она показала на уединенную бухточку. Там была всего одна женщина с двумя ребятишками. Над головой кричали чайки, и больше никого вокруг.
Они вытащили байдарки на песок.
– Все было прекрасно, – заметил он.
– Я рада. Этот вид не спорта мне нравится.
– Почему вы называете это не спортом?
– Тренер. Он всегда говорил, что я не спортсменка, и полагаю, я ему поверила. Мне нравится йога, скалолазание и все в этом роде.
– Вы знаете, что это не так, – возразил Хантер. – Вы очень спортивны, милая леди.
Сам он подумал, что тренер был не слишком хорошим отцом, и это его удивило. Он увидел другую сторону человека, которого, как ему казалось, хорошо знал. На поле тренер всегда оберегал своих игроков.
Хантер потянулся к руке Феррин. Он рассказал все, что мог. То есть все хорошее. В том числе о Стейше. В таком тоне, чтобы выглядеть хорошим мальчиком. И не упомянул о том, что порвал с ней за несколько часов до того, как ее нашли мертвой. Тогда он хотел быть свободным, чтобы спокойно окончить колледж и играть за НФЛ. Он не заслуживал ничего хорошего и, вероятно, жил с кармой, которую сам себе создал. Если он изменит эту карму, если все исправит, возможно, заключит мир с прошлым.
Если бы только все было так просто. Но какой-то частью сознания он хотел, чтобы все было просто. Быть как все окружающие, которые резвились на пляже, наслаждаясь прекрасной погодой и солнышком. Не нести на себе бремени дочери, не оправдавшей родительских ожиданий, подобно Феррин, не сгибаться под кандалами прошлого, подобно ему.
Конечно, у них ничего не получится, но можно попытаться.
– Милая? По-моему, я не давала вам права называть меня милой.
– Предпочтете «детка»? – осведомился он.
Она покраснела и прикусила губу:
– Как насчет того, чтобы придерживаться данного мне имени?
Она шла по жизни осторожно, мелкими шажками, прячась за линией обороны. Он хотел предостеречь, что это не способ выиграть игру, но подозревал, что такая стратегия ей подходит.
– Расскажите о своем имени, – попросил он. – Феррин – это немного необычно, не согласны?
Он сжал ее руку и заметил, как красиво переплетаются их длинные пальцы. Потянул ее за собой, и они вместе пошли по линии прибоя.
– Оно в самом деле редкое. В детстве я никогда не могла купить сувенир со своим именем, – ответила она.
– То же самое со мной. Я не встречал много брелоков для ключей с именем «Хантер». Так вас назвали в честь кого-то?
– Да. Это второе имя прапрадеда по отцовской линии. Феррин – девичья фамилия его матери. Обычно «Феррин» бывает вторым именем или фамилией и очень редко первым. Но моя мама, которую зовут Дженнифер, посчитала свое имя слишком банальным и хотела, чтобы мое было уникальным.
Он улыбнулся:
– Уникальное имя для уникальной женщины.
– Вы недостаточно хорошо знаете меня, чтобы я могла поверить вашим словам.
Он молчал. Опять забыл, как она серьезна, как умна и видит суть за внешней мишурой, которую он привык разбрасывать перед окружающими, и как-то не задумывался о том, что не всем это нравится. Жаль, что он сказал ей это. Не нужно было, особенно сейчас. Ему следовало подождать, пока он не узнает ее лучше.
– Узнаю, – ответил он. Слова прозвучали клятвой, данной себе.
– Не стоит. Давайте просто…
– Вы зря меня недооцениваете, Феррин.
– Я недооцениваю? – удивилась она.
В этот момент она показалась ему хрупкой в лучах яркого солнца. В волнах резвились серфингисты, а дети деловито строили замки из песка.
– Да. Почему именно? – спросил он.
Она отняла руку и обхватила себя за талию. Очень застенчиво, словно не она смело приехала в его дом и сидела на крыльце, ожидая хозяина.
