– Твоих лошадей? Так вот почему ты больше не ездишь верхом!
– Уверена, распорядители фонда не отказались бы оплачивать мои занятия конным спортом. Но разве я могла участвовать в соревнованиях, зная, что все будут смотреть на меня как на дочь мошенника. А что писали бы в газетах?
– Представляю себе.
Лицо Брэма осталось бесстрастным, но Руби поняла, что он вспомнил о собственном опыте общения с прессой, растрезвонившей о его позоре на весь свет.
– Мне хотелось просто исчезнуть.
– Да…
На мгновение их глаза встретились.
– Но в моем случае я сам нанес себе вред.
– Почему? – вырвалось у Руби.
Шейх нахмурился.
– Почему? – повторила она. – Ведь это было совсем не в твоем стиле.
Брэм поднял бровь.
– О тебе очень положительно писали в журналах, ставили в один ряд с другими аристократами и сановниками. Отмечали твою благотворительную деятельность, твои спортивные достижения. Дебош в фонтане не вписывается в эту картину.
Шейх отвернулся.
– Одного раза оказалось достаточно. – Он бросил в чашки пакетики чая и залил их кипятком. – Итак, ты исчезла. И что потом?
Брэм отвел глаза, и Руби поняла, что он чего-то недоговаривает о том скандале с фонтаном, но сейчас ей нужно досказать свою историю, чтобы для шейха больше не было сюрпризов.
– Когда мне исполнилось двадцать один год и я получила право распоряжаться своим наследством, я продала фамильные драгоценности, добавила эти деньги к сумме, вырученной при продаже особняка, и направила в фонд, утвержденный для возмещения ущерба жертвам моего отца.
– Думаю, твоим юристам не понравилось такое решение. Они не пытались тебя остановить?
– Пытались, но я настояла на своем. Квартиру в Лондоне я оставила себе, потому что мне нужно где-то жить. Из драгоценностей у меня сохранились только фамильное обручальное кольцо, ожерелье моей мамы, подаренное ей на восемнадцатилетие, – Руби коснулась тонкой нитки жемчуга на шее, – и обручальное кольцо моей прапрапрабабушки. Я нашла работу, и жизнь потихоньку наладилась.
– Это было легко?
– В общем, да. Люди в основном делают вид, что ты им интересен, задают стандартные вопросы, а на самом деле им хочется говорить лишь о самих себе.
Она посмотрела на светло-желтый напиток в чашках.
– Это ромашковый чай. Он поможет тебе уснуть, – пояснил шейх.
Руби не была так уверена, что избежит бессонницы, но все равно поблагодарила.
– И тебе не с кем было поговорить по душам? – продолжил расспросы Брэм.
Она покачала головой.
– Ты – первый, кому я все это рассказываю.
– Я думал, Аманда Гарленд посвящена во все подробности.
Шейх сел на диван рядом с женой.
– Она все знает, но не от меня. Я уже год на нее работала, когда случайно повстречала свою бывшую одноклассницу в офисе очередного работодателя. Она, как и Лори сегодня, воскликнула: «Джулс?» – и уже через сутки окружающие были в курсе, кто я такая.
Все они притворно жалели Руби, но в их глазах читалось лишь жгучее любопытство. Впрочем, она тогда еще не подозревала, что худшее – впереди.
– Работодатель заверил меня, что мне нечего стыдиться, а люди немного посудачат и забудут эту историю, главное – стараться не привлекать к себе внимания и не придавать значения их болтовне.
– Подозреваю, что ты повела себя иначе.
– Да. Дело в том, что Джефф… – Руби запнулась. – В общем, один сотрудник из компании, где я тогда работала, позвонил в газету, и уже на следующее утро моя история была на первой полосе со всеми подробностями, включая размер моей нынешней зарплаты, цену моей лондонской квартиры и стоимость моих нарядов. Журналисты сделали упор на то, как, по их словам, шикарно я живу, в отличие от тех, кого обманул мой отец.
– Не думаю, что в газете упомянули о том, что ты отказалась от наследства, чтобы возместить причиненный твоим отцом ущерб.
– Представители фонда, из которого производились выплаты, добились размещения этой информации, но газета напечатала ее лишь пару месяцев спустя, всего в нескольких строчках на тринадцатой странице.
Брэм, явно недолюбливающий прессу, негромко выругался и сказал:
– Тебя ведь тоже надо считать жертвой твоего отца.
– Но большинство людей так не думает. Ведь у меня есть дорогостоящая квартира, престижная работа, красивая одежда. После той статьи репортеры снова начали меня преследовать. Я ощущала себя пленницей в своей квартире, потому что они дежурили у дверей. Телефон не умолкал: все просили дать им интервью, в Интернете снова замелькали мои фото верхом на пони в качестве иллюстрации моей «шикарной жизни». Если бы отца судили и отправили в тюрьму, все сложилось бы иначе, но он избежал законного наказания… – Руби покачала головой. – Я ускользнула от репортеров и села в поезд, идущий в сторону побережья. Добравшись до цели, я пришла на пирс…
– Нет! – Брэм крепко схватил жену за руку, словно желая ее спасти.
– Я не утопилась, хотя была близка к этому, но впервые мне стало ясно, что чувствовала моя мама, когда выбрала самоубийство как выход из ситуации. Она понимала, что ее жизнь кончена. Точно так же, там, на причале, считала я.
– Тебе нельзя было в таком состоянии оставаться одной.
– Нашелся человек, который мне помог. Какой-то мужчина, рыбачивший с пирса, увидел, как я смотрю на воду у своих ног. Ничего не говоря, он подошел и угостил меня чаем из своей фляжки, а после так же молча стоял рядом, пока я не пришла в себя. Поняв, что я отбросила мысли о самоубийстве, он дошел вместе со мной по пирсу до берега и, убедившись, что я живой и здоровой ступила на твердую землю, вернулся к своим удочкам.
– И куда ты после этого отправилась?
– К Аманде. Она позвонила мне и оставила сообщение с просьбой перезвонить, когда вернусь. Аманда уговорила меня сменить имя, нашла мне новое жилье и временную работу в крошечной компании, где я была единственным сотрудником, не считая владельца этой фирмы.
– Речь идет о том самом биржевом брокере, у которого ты замещала ушедшую в декрет секретаршу?
– Да.
Руби улыбнулась, вспомнив, как добр был к ней этот человек, который определенно знал из газет ее историю, но ни разу и словом о ней не обмолвился.
– А откуда взялось это имя – Руби Дэнс?
– Моя прапрапрабабушка пела и танцевала на сцене. – Руби снова улыбнулась. – В ее честь юные сумасброды пили шампанское из ее туфельки. Один из них женился на этой девушке. Мой прапрапрадед.
– И он подарил ей это кольцо, которое ты сохранила? – спросил Брэм, взяв жену за руку.
