Они сидели в полной тишине, и Антонио тяготился этой тишиной, но он должен был позволить Кейтлин самой решать, когда нарушить молчание.
– Ванесса знала?
Ее голос дрогнул, и по тихим всхлипываниям Антонио понял, что она плачет.
Он понимал: боль Кейтлин куда хуже, чем его собственная боль. Антонио ждал, что Кейтлин будет злиться, а вместо этого она безмолвно плакала. Борясь с желанием коснуться Кейтлин, утешить ее, он сжал кулаки. Он был источником ее боли, а не утешителем.
– Она знала.
Хотел бы Антонио понять, что лежало в основе их брака, почему Ванесса оставалась рядом с мужем, зная, что он не любит ее, изменяет ей с другой женщиной. Он даже не помнил, признавалась ли ему в любви Ванесса.
– Мне жаль, что я вывалил на тебя все это. Я все представлял себе иначе.
– Это слишком, Антонио. – Ее голос дрогнул. – Я не знаю, что сказать.
Его охватило разочарование, гнев, боль. Ему нужно было услышать от Кейтлин, что все в порядке, что она по-прежнему любит его. Разве так важно, каким он был раньше?
– Скажи, что ты чувствуешь. Ты злишься на меня? Я причинил тебе боль? Хочешь ударить меня?
– Мне кажется, я совсем не знаю тебя. Верность для тебя не так важна, как для меня. Лучше бы я никогда не ложилась с тобой в постель, – прошептала она. Антонио похолодел. – Я не знаю, что мне делать со всем этим. Пока не знаю.
Она встала и, тихо всхлипывая, вышла из комнаты.
Ирония заключалась в том, что он потратил столько времени и сил, чтобы все вспомнить, а теперь желал только одного – забыть обо всем.
Кейтлин кормила детей. Ее глаза были сухими. Это было единственное занятие, которое значилось в ее списке дел на вторую половину дня.
Она укачивала Аннабеллу, слепо глядя в стену, и пыталась унять бурю, разбушевавшуюся в ее сердце.
Жизнь продолжалась, и Кейтлин должна была найти в себе силы забыть простую фразу, разрушившую ее мир:
«У меня была связь с этой женщиной».
Долгие годы Кейтлин завидовала браку сестры. Долгие годы она жила, скрывая свои чувства к Антонио. Долгие годы она страдала от сознания своей вины, коря себя за зависть и влечение к мужу сестры.
И все это оказалось ложью.
Брак сестры был фальшивкой, а прекрасное чувство, которое Кейтлин все это время бережно лелеяла в своей душе, – иллюзией. Человек, которого она считала верным и преданным, оказался прелюбодеем. Антонио был не таким совершенным, каким она его представляла себе, а значит, напрасно она казнила себя за чувства к нему.
Все было напрасно. Чувство вины не помешало ей оказаться в постели Антонио. О нет, она сама бросилась к нему в объятия, не оказав почти никакого сопротивления. Она подарила свою невинность мужчине, для которого брачные обеты были пустым звуком. Который так мало думал о любви, что даже не счел это важным, когда выбирал жену.
Ужасные признания Антонио о том, что он не любил Ванессу, о его интрижке, о том, почему он был против развода, – все это в представлении Кейтлин никак не сочеталось с мужчиной, которого она полюбила.
Кейтлин хотела заплакать, но ее душа словно онемела.
Покормив детей, она тяжело опустилась в кресло-качалку, глядя на Леона, Аннабеллу и Антонио-младшего, ползающих по расстеленному на полу коврику.
– Можно войти?
Кейтлин подняла глаза. Словно угадав ее мысли, Антонио остановился на пороге. Его лицо было бесстрастно.
На мгновение сердце Кейтлин дрогнуло. Видимо, ничто не способно подавить в ней трепет, который она всегда испытывала при виде Антонио. Печально было сознавать, что он пришел сюда не для того, чтобы объясняться. Он пришел потому, что они всегда играли с детьми перед ужином. Это уже стало своего рода ритуалом, которым все пятеро искренне наслаждались.
Жизнь продолжалась. И они родители трех малышей. Навсегда.
– Разумеется, ты можешь войти, – ответила Кейтлин. – Это же твой дом.
Антонио опустился на коврик и протянул Леону погремушку. Аннабелла что-то мурлыкала, исследуя коврик, а Антонио-младший лежал на спине и сосредоточенно разглядывал потолок. Его отец обладал такой же способностью концентрироваться на чем-то.
Часы на стене громко тикали, отмеряя секунду за секундой. Никогда еще время не тянулось так медленно. Одна минута неспешно перетекала в другую. В комнате царило молчание, и Кейтлин почти физически ощущала его тяжесть. Они поиграют с детьми, потом поужинают, а что дальше? Они спали в одной постели. Будут ли они и впредь делить эту постель? Кейтлин представила себе, как они молча лежат рядом и невидимая граница отделяет их друг от друга. Ведь что, по сути, представляли собой их отношения для Антонио, как не очередную интрижку?
– Я больше так не могу. – Кейтлин вскочила на ноги, сжав кулаки.
Антонио взглянул на нее:
– Что ты имеешь в виду? Наши игры с детьми?
– Нет. Это. – Она махнула рукой. – Я не могу быть с тобой. Я не Ванесса. Я не стану мириться с изменами.
– Я не прошу тебя мириться с этим, – тихо ответил он, глядя на Аннабеллу, которая добралась до своей кроватки и возвестила об этом радостным криком. – Поверь, мне тоже нелегко. И ты должна знать, что интрижек у меня не было. Только одна. Я просил ее больше не искать со мной встреч. Я не хочу иметь с ней ничего общего.
– Я должна вернуться в свою спальню, – сказала Кейтлин, чувствуя, как сжимается ее горло. – Я не могу быть с тобой. Как раньше.
Ну вот, все кончено. Кейтлин и представить себе не могла, что ей придется разорвать их отношения, но она сказала правду: она была не той женщиной, которая нужна Антонио Каваллари.
Он помрачнел.
– Какими же будут наши отношения?
Кейтлин покачала головой:
– Родители. Люди, живущие под одной крышей. Не знаю. Знаю только, что я не могу больше спать в твоей постели. Я не могу…
Она умолкла, ее душили рыдания. Склонив голову, Кейтлин спрятала лицо в ладони, зажмурилась. Она чувствовала, что Антонио приблизился к ней, но не осмелился коснуться ее.
– Кейтлин.
Моргнув, она посмотрела на него глазами полными слез.
Его сумрачный взгляд не отрывался от ее лица, в его глазах она видела отражение немой боли, переполняющей его душу.
– Ты будешь бороться со мной за опеку над детьми? – мягко спросил он.
Она судорожно вздохнула:
– Что? Почему ты так думаешь?
– Какой из меня отец? Я испытываю неконтролируемое желание уничтожать людей на ринге. У меня амнезия. Я осквернил свой брак глупой интрижкой. Любой судья позволит тебе забрать у меня детей и присудит тебе столько денег на их воспитание, сколько ты попросишь. На твоем месте я бы уже предпринял определенные шаги, чтобы оградить детей от моего влияния.
