– Что еще было по дороге?
– Чудища на нас напали жуткие. – Сообщая об этом, Лакоб перешел на шепот и выпучил глаза. – Лица печеные, рваные, ланзаппами себя называли.
– Чего хотели?
– Нашей погибели.
– И что – отбились?
– Какой там! – Лакоб вздохнул. – Если бы ты мечом их главного не срубил, там бы все остались.
– Я? Мечом? – поразился Каспар. – Но я ничего не помню. Ты же сказал, я лежал на телеге без памяти.
– Вот именно, – согласился Лакоб, медленно надевая заштопанные штаны. – Ты лежал безжизненный, почерневший и вдруг поднялся, выпростал из-под одеял свой меч и бросил его в мерзкого ланзаппа. Меч срубил мерзавцу голову, и обезумевший конь унес его прочь, без головы.
– А потом? – спросил удивленный Каспар, готовый к тому, что Лакоб рассмеется и скажет, что все выдумал.
– Остальные вороги количеством до полусотни сейчас же разбежались. Видать, вся их сила и храбрость на предводителе держалась.
– Ланзаппы… Меня об этом и трактирщик спрашивал. Говоришь, лица у них печеные были?
– Да, ваша милость, как будто жгли – да не дожгли, рубили – да не дорубили.
Каспар помолчал, осознавая услышанное. Четыре дня! Он провалялся здесь четыре дня!
– Лакоб, мы в Ноэле?
– В Ноэле, ваша милость, в гостинице «Козье счастье».
– Хорошее название.
– Название-то хорошее, а вот цены… – Лакоб вздохнул.
– Что, много дерут?
– По пять крейцеров за сутки, грабеж!
Каспар улыбнулся, по ливенским меркам это были сущие копейки.
– А деньги-то нашел?
– В твоем кошеле, ваша милость, ты уж извини. – Лакоб развел руками.
– Все правильно, Лакоб. – Каспар провел рукой по подбородку. – Мне бы побриться, я тогда сразу выздоровею.
– У меня обломок есть острый, я им всегда бреюсь, даже по глине хорошо идет.
Каспар кивнул. Небогатые люди, которым на мыло денег не хватало, брились с помощью жидкой глины.
Откинув одеяло, Каспар обнаружил, что на нем одна только повязка, да и запахом ударило таким, что перехватило дыхание.
– Дык четыре дня ты сюда прямо все и делал, ваша милость, и потел, и все прочее. А одежу я сразу снял да и выбросил, вся от крови ссохлась да погорела – не об чем горевать.
– Вода имеется?
– А как же, теплая даже. Я лакею здешнему еще с утра заказал нагреть и пару чистую приготовил – штаны да рубаху, в телеге нашел. Правда, врать не стану, для другого случая берег, не знал, что ты поправишься.
– Понимаю…
Каспар поднялся, ноги предательски задрожали, однако он сделал шаг, другой и почувствовал себя увереннее.
– Вот и тазик, ваша милость, становись. – Лакоб предусмотрительно выдвинул из-под кровати медный таз. Опираясь на стену, Каспар встал в него, Лакоб взял со столика серый кубик мыла, поднес к носу и шумно втянул воздух.
– Вот ведь выдумали ароматы какие.
– И обломок для бритья, Лакоб, – напомнил Каспар.
– Сейчас подам…
Глава 45
К небольшому сложенному из камня флигелю с обшарпанными стенами подошел незнакомец в длинном темном одеянии.
– Чего тебе? – неприветливо спросил его сидевший на крыльце стражник. Он щелкал орехи и плевал шелуху себе под ноги, давно не чищенная алебарда лежала рядом на щербатой мостовой.
– Мне бы к вашему начальнику обратиться, – сказал Кромб, учтиво кланяясь.
– А кто ты есть, чтобы к начальнику обращаться? – резонно заметил стражник и, приподняв край кирасы, с ожесточением почесал живот. – Какого ты роду-племени и звание твое какое?
– В народе меня зовут Йоган Честный, я бродячий философ и открываю людям глаза на окружающий мир.
– Ты это, философ… – Стражник сплюнул скорлупу на ноги Кромбу. – Вали отсюдова, пока цел, если господин капитан проснется, он прикажет бить тебя соляными палками, а с этого никому еще хорошо не было.
– Но, может быть, вы доложите обо мне? – настаивал Кромб. – Я могу навести вас на особо опасных преступников, что обитают в вашем городе и задумывают ограбление банка.
– У нас в Ноэле банка нет, – равнодушно ответил стражник. – Меняльная лавка тока имеется.
– Ну об ней я вам и говорю, вашу лавку хотят обокрасть пришлые воры – из города Ливена.
– Ты, если философ, объясни мне такой вопрос, – пропустив сообщение мимо ушей, произнес стражник. – Вот блохи, они отчего появляются: от удушливости тела или от сырой погоды?
Стражник сунул руку в штаны и снова с удовольствием почесался.
«Вот ведь скотина какая! – мысленно негодовал Кромб. – Через такого болвана все дело рушится. Убить его, что ли?»
– Это ты меня, что ли, скотом ругаешь? – удивился стражник и, поднявшись на ноги, подтянул штаны.
– Это я не вслух, это вам показалось. Я вообще не ругаюсь, меня иногда называют Йоган Тихий.
Завидев стражника, прохожие переходили на другую сторону улицы, а некоторые с интересом посматривали на незнакомца в длинных одеждах. Здесь так не одевались.
– Таранц, кто там? – послышалось из приоткрытой двери.
– Бродяга, ваше благородие! – отозвался часовой. – Прикажете в морду?
– А чего хочет?
– До вас просится.
После небольшой паузы, во время которой было слышно, как начальник зевает, он милостиво разрешил:
– Ладно, пусть пройдет, а то скука…
Кромб торопливо обошел несговорчивого часового, поднялся по ступеням и прошел в затемненную комнату.
Капитан городской стражи лежал в мундире поперек смятой постели и смотрел на вошедшего сквозь мутный бокал, на дне которого плескалось вино.
– Ну говори…
– Господин капитан, ваше благородие, мне стало известно, что…
– Постой-постой, – поморщился главный стражник. – Давай по порядку. Ты кто?
– В народе меня зовут Йоган Честный за мою склонность говорить одну только правду.
– А не врешь?
– Нет, я ведь Йоган Честный.
– Ладно, говори дальше.
– Ваше благородие, мне стало известно, что банда воров собирается совершить в вашем городе ограбление меняльной лавки.
– А мне какое дело? Я слежу за порядком на улицах, а то, что в лавках, меня не касается.
Такое отношение к службе оказалось для Кромба полной неожиданностью.
