– Ты их избалуешь.
– Они великолепны. Кроме того, тебе не о чем беспокоиться. Я не та Рианнон, которая спала со всеми стражниками и еще бог знает с кем.
– Думаю, она как раз мало времени тратила на сон.
– Ты все понял. – Я хлопнула его по плечу. – У тебя была возможность убедиться в том, что я верная жена. Считай, что Верность – мое второе имя!
– Да? А я-то полагал, что твое второе имя Мерло. – Он расхохотался, довольный своей шуткой.
Я побледнела:
– Не произноси больше при мне это слово.
Полагаю, Эпона намеренно вызвала во мне отвращение к вину, чтобы я не навредила дочери. Видимо, я должна быть ей благодарна – так и будет, когда я избавлюсь от этой тошнотворной тошноты. (Простите за каламбур и тавтологию.)
За время нашего отсутствия в спальне навели порядок: матрас, служивший нам ложем, был взбит и застелен, на столике, расположенном в алькове у стеклянных дверей за бархатным занавесом, откуда можно было выйти в сад, накрыт легкий ужин. Я с опаской принюхалась, ведь пока неизвестно, какие ароматы теперь отвергает мой организм. Не уловив ничего, что вызвало бы тошноту, я решительно прошла к столу. Сдавленный смех мужа заставил меня повернуться.
– Что тебя развеселило?
– Не ожидал, что настанет день, когда ты будешь с такой осторожностью приближаться к еде.
Мой завидный аппетит был предметом нескончаемых шуток Кланфинтана. Он любил повторять, что ему позавидовала бы и главная охотница Виктория. При этом добавлял, что ничего не имеет против. В отличие от него мне любовь к еде доставляла больше хлопот, чем радости, поскольку заставляла регулярно и упорно тренироваться.
– Очень смешно, – фыркнула я. – Не забудь, что от порции одного кентавра я сегодня уже избавилась.
Оглядев стол, я вздохнула с облегчением. Несомненно, о нашем ужине позаботилась предупредительная Аланна. Я увидела супницу с дымящимся бульоном, почти прозрачным и источавшим легкий аромат курицы; в плетеной корзинке, прикрытой льняной салфеткой, лежали золотистые тосты и тонко нарезанные бананы, рядом стоял большой чайник с горячим травяным чаем. Для Кланфинтана было приготовлено блюдо с сыром и холодной курицей. К счастью, здесь не было ни риса, ни жареной пищи, пропитанной маслом, вызывавшей у меня отвращение.
– Аланна просто умница, – похвалил Кланфинтан и принялся раздирать свою курицу.
Я налила немного бульона и откусила крошечный кусок тоста.
– Зная ее, с уверенностью могу сказать, что она уже шьет детскую одежду.
Мы переглянулись и нежно улыбнулись друг другу.
Я сделала глоток и прислушалась к себе, желая понять, как организм отреагирует на эту еду.
– Значит, твоя поездка была успешной, – заключила я, наливая ароматный чай.
– В замке Ларагон перед нашим отъездом все было отлично. Уверен, весной на его полях, как и прежде, будут расти чудесные травы и распустятся цветы. После переселения женщин в Сторожевом замке тоже все наладилось. Оставшиеся там воины будут бдительны. – Он откашлялся, и мне показалось, что положение в замках все еще его тревожит. – Ведь прежние, как нам удалось выяснить, не лучшим образом исполняли свои обязанности.
Для всех стало огромным потрясением, что давние враги Партолона фоморианцы проникли в этот мир через неприступный Сторожевой замок, защищавший единственный путь через горы. О том, как это случилось, ходило немало слухов. Я повернулась к мужу и вскинула брови, давая понять, что жду продолжения.
– Их оружие было ржавым, поломанным, совершенно непригодным для борьбы. Поля для турниров заросли сорняками, подтверждая, что воины давно не практиковались. Одним словом, они совершенно не были готовы защищаться и дать отпор. – Кланфинтан нахмурился и помрачнел. – Однако кладовые были заполнены элем и провизией. Даже без учета того, что мы привезли с собой, было ясно, что продуктов здесь более чем достаточно.
– Получается, они только ели, пили и развлекались?
– Мы обнаружили много картин, на которых… – Он неожиданно замолчал.
Во мне проснулось любопытство. В моем храме было немало фресок, на которых я изображена едва прикрытой, да и то лишь ниже пояса. Не говоря уже о полчищах служанок, одетых примерно так же, которые любили в свободное время резвиться на лугу у стен храма. (На картинах было немало подобных сцен.) Даже сложно представить, что было изображено на фресках, шокировавших кентавра, привычного к виду полуобнаженного тела и открытым проявлениям сексуальности этого матриархального мира.
– Ладно, рассказывай. Что было на картинах?
– Им нравилось причинять боль друг другу. – На моем лице не отразилось, видимо, ожидаемое им удивление. Ведь он никогда, к сожалению, в отличие от меня, не смотрел МТВ. – Во время близости. Еще нам стало известно, что они были связаны с темным богом.
У меня появилось ощущение, что вопрос о них я задала Аланне в тот день неслучайно. Я сглотнула, боясь подумать о том, куда это может меня завести, но уверенная, что инстинктам, которыми наделила меня богиня, надо доверять.
– Темный бог? Кто он?
Кланфинтан поморщился и с отвращением произнес:
– Помимо мерзких извращений я видел изображения трехликого зла.
– Подожди, я ничего не понимаю. Что за трехликое зло?
Кланфинтан понизил голос, чем еще больше напугал меня, поскольку в спальне мы были одни. К чему такая секретность?
– Я не люблю об этом говорить. Никому не следует без нужды вспоминать о темном боге, даже Верховному жрецу и Избранной великой богини. Однако как Любимица Эпоны ты должна знать, чем опасны фоморианцы и кого наши беспечные воины впустили в Партолон.
– Рассказывай, – храбро велела я, хотя мне и было немного страшно.
– Трехликое зло называют Придери. В старых легендах говорится, что некогда он был богом, как Сернуннос, однако его местом были горы и Северные земли. По легенде, он был супругом Эпоны, и она его любила. Потом он захотел получить больше силы, чтобы подчинить Эпону своей власти.
В глубине души я понимала всю абсурдность желания Придери, ведь Партолон матриархальный мир. Здесь были боги, которым поклонялись, как супругу богини, однако место их было второстепенным. Но мужчины не подвергались здесь унижению. Они уважали богиню, как прародительницу всего, за это же уважали женщин. Любое нарушение равновесия уничтожило бы Партолон, а он был прекрасным местом.
– Как поступила Эпона? – спросила я, уже зная ответ.
– Гнев богини был страшен, а боль глубока. Она вышвырнула Придери из Партолона, нанеся удар такой силы, что он распался на несколько аспектов, так бывает с душой, если она травмирована, вот почему его изображают трехликим. – Кланфинтан отвернулся, давая понять, что не хотел бы продолжать, но мне было необходимо знать больше, и я осмелилась спросить:
