— Точно! — с нетерпением отозвался другой рогатый стражник. — А если бы вы оба меня послушались, так мы еще час назад за них взялись. Я хочу эту девку. Прямо сейчас!
Широченная прорезь рта рогача стала еще шире, когда он с вожделением воззрился на корчащуюся на базальтовых ступенях Тианию.
Услышав эти слова рогатой твари, Титус Кроу беспомощно заметался, попытался вырваться из оков и выдохнул:
— Богом клянусь, я…
— Ну что «я», что, сновидец несчастный?
Наглый стражник прочертил острием своего ятагана кровавую полоску на груди Титуса Кроу.
— Стой! — крикнул третий рогатый мерзавец. Он подошел к Тиании и протянул заскорузлую руку к изорванному квадратику шелку, прикрывавшему ее прекрасную грудь. — А мы ведь еще не решили, кто из нас первым побалуется с девчонкой. — Он снял с пояса торбочку и достал из нее десятигранную игральную кость. — У кого больше выпадет, тот ее первым и оприходует, а у кого меньше — тот будет последним.
Двое его напарников кивнули. Стражник подбросил кость в воздух. Она упала на мостовую, подпрыгнула, покатилась… Все трое сгрудились около нее, чтобы посмотреть, сколько выпало.
— Десять! — воскликнул тот рогач, который бросил кость, радуясь своей удаче.
У следующего выпало только четыре, и он глухо зарычал. Третий тоже выбросил десять. Ничья. Первый решил бросить кость еще разок, а его соперник сказал:
— В этот раз кидай повыше. Не доверяю я ни тебе, ни кости твоей.
— Можно и повыше, — захохотал первый стражник и высоко подбросил игральную кость. Но на землю она не вернулась.
Все трое, запрокинув голову, приставили ладони ко лбу, защищаясь от свечения гигантского рубина. Потом непонимающе переглянулись и неуверенно нахмурились. И в этот момент из ночного мрака стремительно вылетел конец веревки с крюком на конце и обхватил плечи владельца игральной кости.
В следующее мгновение петля рванулась вверх и затянулась на жирной шее рогача. Еще миг — и он взлетел вверх и, кашляя, хрипя и отчаянно дергая руками и ногами, скрылся в ночной темноте. Двое стражников ошарашенно переглянулись, но не успели они и глазом моргнуть, как неподвижное тело их задушенного товарища рухнуло на мостовую с огромной высоты. Труп упал на одного из стражников, он упал навзничь и подняться не смог — его позвоночник был сломан.
Третий стражник отчаянно заметался по площади. Измученным, еще не до конца верящим в свое спасение пленникам казалось, что он пытается бежать в три стороны сразу. Но тут, когда единственный из трех рогачей, оставшийся в живых и готовый удрать с мощеной площади, успел хотя бы вскрикнуть, с ночного неба спикировало большое существо, похожее на гигантскую летучую мышь. Одним стремительным движением оно сбило рогатого мерзавца с ног, оседлало его и выхватило из чехла острый нож. В следующую секунду все было кончено. Де Мариньи действовал с убийственной быстротой и ловкостью, порожденными ужасом и отвращением. Он не почувствовал ни малейших угрызений совести из-за того, что так жестоко прикончил три порождения страшных снов.
Не медля ни мгновения, сновидец-мститель взбежал по ступеням пьедестала и за считаные секунды освободил несчастных пленников от оков. За все это время Титус Кроу не произнес ни слова. Он смотрел на друга, широко раскрыв рот и глаза от изумления. Наконец, когда де Мариньи помог Титусу и Тиании подняться на ноги, стараясь при этом не смотреть на наготу красавицы, у Титуса вырвалось:
— Анри! Де Мариньи! Это ты? Я не сразу узнал тебя под этой черной краской на лице! Но как? Ты, здесь, в мире сновидений? Боже! Еще ни разу я не…
— Потом, Титус, — прервал его де Мариньи. — Бог свидетель, времени у нас в обрез. Сначала я заберу Тианию — плащ не выдержит троих, — но я сразу же вернусь за тобой. А ты лучше вооружись одним из этих ятаганов — мало ли, вдруг кто-то еще из этих рогатых тварей явится сюда. Я постараюсь вернуться за тобой как можно скорее.
С этими словами де Мариньи повернулся к Тиании, а та вопросительно посмотрела на Титуса.
— Доверься де Мариньи, Тиания, — сказал своей спутнице покрытый кровоподтеками и порезами Титус. — Он самый надежный друг, какого только можно себе представить.
С этими словами он препоручил Тианию заботам друга, а де Мариньи, по-прежнему стараясь не замечать наготу и неземную красоту Тиании, обвил ее полой летучего плаща. Не медля более ни мгновения, он крепко обнял ее и взмыл в ночное небо. Они быстро полетели к высокой неосвещенной башне примерно в миле от центральной площади и пьедестала с гигантским рубином. Там де Мариньи осторожно опустил Тианию на плоскую крышу, огороженную парапетом. Но сразу улететь он не успел. Красавица-богиня взяла его за руку.
— Титус мне много рассказывал о тебе, Анри-Лоран де Мариньи, — прошептала она. — Теперь я понимаю, почему он оставил меня одну в Элизии, чтобы вернуться к вашей зеленой Земле. Такие друзья, как ты, вправду встречаются очень редко. Он любит тебя, как брата, с этих пор точно так же буду любить тебя я.
Тиания потянулась к де Мариньи и легко поцеловала его в губы. В следующий миг, когда он уже летел по ночному небу в летучем плаще, сердце его ликовало. Он понял: что бы ни случилось потом, он уже полностью вознагражден за весь тот риск, которому подвергается здесь, в мире сновидений.
Минуту или чуть больше спустя де Мариньи забрал с площади, где стоял пьедестал с гигантским рубином, Титуса Кроу, и тут ему стало ясно, насколько пытки обессилили друга. Вяло сжав в руке ятаган, Титус едва не лишился чувств к тому моменту, когда они вдвоем взлетели ввысь.
Де Мариньи спросил у Титуса, сколько времени они с Тианией пролежали на ступенях около гигантского рубина.
— С полудня, Анри. Но мы были слабы уже тогда, когда только оказались в Дайлат-Лине. Нас привезли в город на одной из жутких черных галер и три дня не давали есть. Все это время меня поили каким-то сонным зельем, и я почти ничего не соображал, но даже будь я в здравом уме, я бы ни за что не согласился есть ту бурду, которой потчевали гребцов! И не забывай: мы протомились в оковах рядом с этим чудовищным камнем почти одиннадцать часов. И это отняло у меня куда больше сил, чем трое суток на борту черной галеры.
Тиания… Она просто удивительная. В ней гораздо больше от Старших Богов, чем можно подумать, даже если принять во внимание ее неземную красоту. Думаю, именно божественность спасла ее от губительного воздействия гигантского рубина. Что до меня, то мне нужно просто немного простой и вкусной пищи, немного отдохнуть, и вскоре я стану собой. Нормальным. Или ненормальным. Вряд ли ты прихватил с собой бутылочку бренди, Анри? Богом клянусь, вот это бы меня бесконечно порадовало!
Как ни был встревожен де Мариньи, он не смог не улыбнуться. Титус Кроу стал похож на себя, хотя даже эти шутливые слова казались криком издалека, сорвавшимся с губ изможденного, измученного человека, еще совсем недавно прикованного к ступеням пьедестала, на котором покоился зловещий гигантский рубин. На самом деле Титус не осознавал, насколько губительно воздействие этого колдовского камня, а теперь, по мере того, как они с де Мариньи удалялись от площади, к Титусу начали мало-помалу возвращаться силы и юмор. Де Мариньи отлично знал, что, когда Титус Кроу окончательно оправится после пережитого, он станет могучей силой, с которой врагам придется считаться, и тогда настанут тяжелые времена для злобных тварей, пытавшихся овладеть миром сновидений Земли.
