– Если именно этого ты и правда желаешь, сладкая моя.
В этом все дело. На самом деле она этого не хотела. Особенно теперь, когда он ласково обратился к ней по-гречески, назвав ее «сладкая моя». Ей нестерпимо захотелось ощутить вкус его губ, чтобы почувствовать эту сладость.
Валентина хотела стать обычной женщиной, которой доступны такие радости жизни, как влечение и любовь, о которых молили ее тело и душа.
Она всю жизнь воспитывала в себе добродетель и чувство долга, считая, что это важно. Валентина была обязанной оставаться целомудренной и хранить девственность для будущего супруга.
Сейчас ситуация выглядела в новом свете. Она поняла, что хранила себя неизвестно для чего или кого. Ее целомудрие никогда не подвергалось настоящей проверке. Настоящая ли это добродетель, если ей никогда не хотелось избавиться от нее? Правильно ли это, что она никогда не ощущала зова плоти?
Сегодня все было по-другому. Валентина была шокирована тем, что ее тело отказывалось внимать голосу рассудка. Она никак не ожидала от себя подобного поведения.
Валентина всегда считала, что вожделение – удел слабых для прикрытия собственного греха. Но дело в том, что она не испытывала этого чувства сама вплоть до сегодняшнего вечера.
Точнее говоря, до встречи с Ахиллом.
– Я ваш персональный помощник, – твердо заявила она. Интересно, она говорила это ему или себе? – Подобное не должно повториться. В противном случае я не смогу на вас работать.
– Я уже говорил, что буду рад пойти навстречу любым…
– Никаких личных отношений, – прервала его она дрожащим голосом, что привело ее в ужас. – Вы можете воображать себе все, что угодно, лежа ночью без сна, меня это совершенно не касается.
– Лгунишка, – почти ласково сказал он.
Зарычи он на нее и ударь, Валентина была бы меньше потрясена. Никто и никогда не называл ее лгуньей.
Услужливый внутренний голос прошептал: «А ты и не лгала никогда ни себе, ни кому-либо другому».
– У меня нет и тени сомнения в том, что вы поступите так, как вам заблагорассудится, – выпалила она, ужасаясь сама себе. – Не взирая на последствия. Но не все так опрометчивы.
Ахилл лишь ухмыльнулся:
– Именно поэтому одни становятся миллиардерами, а другие лишь их ассистентами.
– Если бы мы обсуждали, как зарабатывать деньги, – процедила сквозь зубы Валентина, – я бы последовала вашему совету. Но это моя жизнь. – От ее спокойствия и безмятежности не осталось и следа.
В тот же миг ее охватило чувство вины. Потому что речь шла вовсе не о ее жизни. Это была жизнь Натали. У Валентины появилось мрачное предчувствие, что она уже сильно осложнила жизнь Натали. И не важно, что она прислала ей сообщение о том, что целовалась с принцем Рудольфом на далеком острове Мюрино и по уши увязла в жизни настоящей Валентины. Сама Валентина скоро выйдет замуж за Рудольфа. Тот факт, что Натали поцеловала Рудольфа так, как следовало бы ей самой, ничего не меняет.
А вот ее собственное поведение здесь, наоборот, неприемлемо с любой точки зрения. И Валентина прекрасно это осознавала.
«А что, если у Натали и Рудольфа настоящее чувство? Возможно, он обручился не с той сестрой-близнецом?» – пронеслось у нее в голове.
А это значит, что и на Ахилла работала не та помощница.
Валентина не была уверена, что этому заключению стоит верить. Но ничего не могла с собой поделать. А хуже всего то, что и не хотела разуверять себя в этом.
Ахилл продолжал пристально на нее смотреть. У Валентины снова возникло предчувствие, что он слишком много знает. Он чересчур проницателен в отношении ее.
«Не глупи. Он ни о чем не догадывается. Ты просто хочешь чувствовать себя виноватой», – пронеслось у нее в голове.
Валентина была совершенно уверена, что Ахилл Касилиерис ни за что на свете не позволил бы подобной аферы у себя под носом.
– Мне кое-что известно об этой жизни, – тихо, но твердо произнес Ахилл, нарушив звенящую тишину пентхауса. У Валентины по спине пробежал холодок. – Вы должны ее прожить. А если отгораживаться стеной и прятаться, то в конце жизни окажется, что вы потратили время впустую.
У Валентины пересохло в горле.
– Я бы отнеслась к вашему совету намного серьезнее, если бы не знала, что у вас есть скрытый мотив! – парировала Валентина.
– Я не верю в потерю времени или в скрытый мотив, – прорычал он. – И не потому, что хочу тебя, сладкая моя, и обязательно своего добьюсь. А потому, что ты никак не решишься и пребываешь в режиме ожидания. Думаешь, что я этого не заметил?
У Валентины голова шла кругом. Почва буквально уходила из-под ног. Она непроизвольно ухватилась за спинку ближайшего стула, чтобы сохранить равновесие.
Ахилл буравил ее горящим взглядом, в котором читалась непреложная уверенность в только что сказанных им словах.
– И не говори мне, что сама об этом не знаешь.
Она была известна миру как принцесса Валентина еще до своего рождения. Ее жизнь была расписана заранее. Ее имя было выбито на скрижалях во дворце на острове Мюрино, в котором жили и правили поколения ее предков. Она никогда не теряла себя. Ни в ранней юности, ни в пору драматичного взросления. Она никогда не стояла на перепутье, сомневаясь, какую выбрать дорогу. Все было предначертано ее происхождением. Она точно знала, как себя вести и как жить.
– Вы совершенно меня не знаете, – уверенно сказала она. – Вы мой работодатель, а не конфидент. Вы знаете обо мне только то, что я сама хочу вам показать, не более того.
– Но то, что вы хотите показать и как именно вы это делаете, ясно свидетельствует, кто вы такая, – подытожил Ахилл. – Неужели вы считаете, что я достиг нынешнего положения, не умея читать в умах людей? Уверен, что вы не настолько наивны.
– Я чуть было не совершила глупость, утратив чувство реальности, – с неохотой признала Валентина. – Но сейчас уже пришла в себя и одумалась.
– Вас никто не задерживает, – спокойно сказал он, не двигаясь с места.
Валентина вдруг поняла, что он предоставил ей право выбора. Не остановись он тогда в лимузине, где бы они сейчас были и чем занимались?
Валентина, похоже, уже знала ответ на этот вопрос. Мысль о сдаче позиций обдала ее горячей волной. Она ненавидела за это и себя, и Ахилла.
– Я отправляюсь спать, – заявила Валентина, тщетно пытаясь придать голосу суровость и осуждение. – Увидимся утром, сэр.
Ахилл коварно улыбнулся:
– Думаю, мы оба знаем: ты увидишь меня гораздо раньше, сладкая моя. И я сомневаюсь, что в твоих снах буду вести себя по-рыцарски.
Упрямо сжав губы, Валентина не стала ему отвечать. Тем более что ей страшно хотелось это сделать, хотя ничем хорошим их очередная перепалка не закончилась бы. Это было ей прекрасно известно.
