Итак, Валентина в очередной раз промолчала. Вместо этого она лучезарно ему улыбнулась и подошла поближе. Валентина положила ладони на его широкую мускулистую грудь, стараясь запомнить очертания твердых мышц и горячую гладкость кожи.
– Не понимаю, о чем ты, – тихо сказала она, поглаживая его грудь. – И никогда не понимала, – добавила она.
– Дело совсем не во мне, – по-прежнему растягивая слова, ответил он. – Вокруг и без того полно загадок, – продолжил он.
– Тогда разгадай эту, – бесстрашно сказала она и, приподнявшись на цыпочки, прижалась теплыми губами к его рту.
Пусть время ее истекает и она не в силах открыть ему правду, но целовать его вот так ей еще пока по силам.
Поездка на ранчо в Монтану стала еще одним слабым звеном в череде ошибок, которые он только и совершал последнее время.
Они провели на ранчо не одну неделю, и ситуация становилась только хуже. Их взаимное притяжение росло и усиливалось с каждым днем. Они неистово занимались любовью, растворяясь друг в друге без остатка. Он каждый день ждал от нее признания, но Валентина по-прежнему упорно молчала. Ее нежелание открыться мучило и бесило Ахилла.
Настало время возвращаться в цивилизованный мир.
За эти недели их добровольного отшельничества Ахилл еще сильнее привязался к Валентине, понимая, что вряд ли сможет жить без нее. Эта мысль угнетала. Он поскользнулся и проиграл.
За все время, проведенное ими на его ранчо на Диком Западе, ему ни разу не пришло в голову, что Валентина ничего ему не расскажет. Он был абсолютно уверен в том, что добьется от нее признания так или иначе. Их закрутил такой водоворот страстей, что признание напрашивалось само собой. И вдруг гробовое молчание. Ахилл не мог поверить, что проиграл.
Принцесса Валентина обыграла его по всем статьям, проявив невиданную выдержку, несмотря на все его усилия и старания.
Они приземлились в Лондоне, угодив в серую морось Туманного Альбиона, что как нельзя лучше соответствовало настроению Ахилла.
– Через час у вас встреча в банке, – сообщила Валентина по прибытии в его особняк в Белгравии, одном из престижных лондонских районов.
Она выглядела такой же безмятежной и спокойной, как и всегда. Теперь, когда он знал каждый сантиметр ее тела, подобное поведение выводило его из себя.
– Совет директоров настроен весьма решительно, – продолжила она.
– Плевать я хотел и на банк, и на старых дураков, которые считают, что могут мне приказывать, – зло процедил Ахилл сквозь зубы.
Ярость бурлила в нем. Его бесило, что он не может добиться от Валентины добровольного признания. Если он заставит ее признаться, то она не станет ему доверять.
«Похоже, она раскусила тебя и знает, какое ты чудовище», – нашептывал ему подлый внутренний голос, которого он давно не слышал. И хотя Деметриус не узнал его тогда на улице около бара, воспоминания о намерении убить отчима не давали Ахиллу покоя.
Неожиданно Ахиллу пришла в голову другая мысль. Он был холостяком и прослыл одним из самых завидных женихов. Сотни женщин каждый день осаждали звонками его офис, прибегая к различным уловкам: от банального обмана до шантажа, взяток и угроз подачи иска на установление отцовства, чтобы только привлечь его внимание.
Но для принцессы Валентины с острова Мюрино он был не более чем грубиян и мужлан.
Она по-королевски снизошла до него.
Потому и не раскрыла своего настоящего имени. Зачем? Для чего? Она не видела смысла.
Ахилл не мог с этим смириться. Он злился, но желание обладать ею пересиливало все остальные чувства и эмоции.
Страсть, испытываемая к этой холодной и сдержанной принцессе, поедала его живьем.
– Что вы делаете? – изумленно спросила она, когда он схватил ее за руку и буквально потащил в одну из элегантных гостиных особняка, повалив на антикварную козетку.
– Ахилл… – хрипло прошептала она.
Но он не хотел больше слов. Никаких лживых недомолвок.
– Спокойно! – приказал он.
Запустив пальцы в копну ее медных волос, он жадно прижался губами к чувственному рту и накрыл ее своим телом. Он почувствовал ее гибкое податливое тело, устремившееся ему навстречу в таком же безудержном порыве страсти. Он задрал юбку ей на бедра, а она обвила его ногами за талию. Оба тяжело дышали.
– Ахилл, – снова повторила она. В ее взгляде читалось нечто большее, чем просто вожделение.
Однако Ахиллу было сейчас не до анализа. Им овладела животная страсть. Он хотел немедленно взять Валентину.
– Позже, – ответил он, снова приникнув к ее губам в страстном поцелуе.
Если даже он для Валентины не более чем каприз, он оставит о себе долгую память. Она будет с тоской вспоминать их бурный роман, когда снова окажется в золотой клетке королевского дворца на острове Мюрино.
Ахилл был полон решимости оставить след в ее жизни.
Он стащил с себя брюки, а затем одним движением сорвал с Валентины шелковые трусики, разорвав их пополам. Мощным движением он вошел в ее влажное горячее лоно. Валентина ахнула и уже не сдерживала криков наслаждения, сопровождавших сильные, глубокие толчки.
Ритм становился все стремительнее, закручивая пружину возбуждения, пока они оба не содрогнулись в бурном оргазме.
– Никто не доставит тебе такого удовольствия, кроме меня, – прошептал он ей в ухо.
И тем не менее он понимал, что Валентина не принадлежит ему. Она скоро его покинет. В ее планы вообще не входило оставаться с ним. Эта мысль мучила его, сводя с ума.
Последний раз он испытывал подобное страдание, будучи семнадцатилетним юнцом, встретив на грязной улочке у бара пьяницу отчима.
Ахилл не хотел, чтобы Валентина увидела его смятение. Он торопливо собрал разбросанную одежду и начал одеваться.
Но когда взглянул на нее, то увидел, что она улыбается. Ахиллу стало совсем паршиво.
А Валентина одернула юбку, спокойно засунула разорванные трусики в карман и посмотрела на него прозрачными зелеными глазами.
– Я люблю тебя, – тихо призналась она.
Эти три простых слова прозвучали как гром среди ясного неба. Ахилл остолбенел. Он никак не ожидал подобного признания.
Ему хотелось так много ей сказать. Например, как она может делать подобное признание, если он не знает ее настоящего имени.
Но Ахилл тут же отбросил эту крамольную мысль.
– Это всего лишь секс, сладкая моя, – жестко сказал он. – Любовь – это не просто соитие на диване наполовину одетыми.
Он хотел заставить ее поморщиться от его грубости, но не тут-то было. Принцессы так устроены, что их ничем не проймешь. Если она и обиделась, то никак этого не показала.
Валентина еще шире улыбнулась.
