— А потом?
— После заседания члены комитета отправились на семинар, а потом большинство пошло в буфет. Ларс-Генри, которого в прошлом году исключили из комитета, явился на семинар. Мы не могли его выгнать, потому что семинар — мероприятие, открытое для всех сотрудников института.
— Он начал ругаться во время семинара?
— Во время самой лекции он вел себя тихо, но потом, на фуршете, достаточно много выпил. После семинаров у нас обычно бывает бесплатный буфет и бокал красного вина, но за остальное надо платить. Деньги Нобеля предназначены для выплаты премий, а не для оплаты выпивок на институтской лужайке.
— И что было дальше? — проявила нетерпение Анника.
— О, на вечере он затеял ряд жарких и шумных дискуссий.
— Ларс-Генри что-то говорил о Бернхарде Торелле?
— Да, он наскакивал на него и выкрикивал много…
— Это были какие-то личные обвинения?
— Он говорил, что ему хорошо известно, что за тип этот Бернард, что он пойдет на все, лишь бы наложить лапу на Нобелевскую премию. Потом он сказал, что пусть Бернард остережется, что ему не удастся легко отделаться, потому что он, Ларс-Генри, знает, что делал Бернард с подопытными животными. Каролина рассказала ему про кошку. Она виделась с Ларсом-Генри и сказала, что Торелл — это воплощение зла…
— Он это говорил? — удивилась Анника. — Каролина рассказала ему про кошку?
— Ларс-Генри был очень дружен с Каролиной, — несколько раздраженно произнесла Биргитта Ларсен. — Он был совсем другим до того, как она умерла. Вероятно, она рассказывала ему многое из того, что…
— Мог ли Бернард узнать, что Эрнст не допустил включения «Меди-Тек» в список номинантов?
— Нет, — ответила Биргитта Ларсен, — это практически невозможно.
— Биргитта, — спросила Анника, — а не мог ли Торелл каким-то образом узнать конфиденциальную информацию о том, что говорилось на заседании комитета? Мог кто-нибудь ее сообщить? Это вообще возможно?
Биргитта задумалась на несколько секунд.
— Он долго о чем-то говорил с Хаммарстеном, — сказала она наконец, — но Сёрен не мог…
— У тебя открыта почта? Сейчас ты получишь письмо от Каролины.
— Да, почта у меня открыта.
Анника отослала текст, озаглавленный «Альфред Бернхард», на адрес профессора Ларсен в Каролинском институте.
— Да, я получила письмо. Ты хочешь, чтобы я сразу его прочитала?
— Да, я не кладу трубку, — сказала Анника.
— Неудовлетворенные литературные амбиции Кари, — вполголоса пробормотала Биргитта.
— Читай дальше, — посоветовала ей Анника.
Профессор читала, было слышно, как тяжело она дышит.
Закончив чтение, Биргитта долго молчала.
— Ты могла сказать Бернарду нечто такое, что заставило его разозлиться и почувствовать себя неуверенно?
— Что ты имеешь в виду? — хрипло спросила профессор Ларсен.
— Он знал, что эти животные твои? — сказала Анника. — Знал? Ты показала их ему, и он их убил. Что ты ему сказала?
— Ничего, мы просто поболтали, что называется, о том о сем.
— Вы говорили о старении, о компании «Меди-Тек»?
— Среди прочего, — ответила Биргитта.
— Если ты внимательно прочитала текст, — тихо произнесла Анника, — то увидела, что Каролина признается в обмане. Но о твоем участии в нем она не упоминает. Ты чиста. Ты не возражаешь, если я перешлю текст в полицию?
Было слышно, как Биргитта Ларсен тихо плачет на другом конце провода.
— Нет, — прошептала она наконец. — Не возражаю, сделай это.
Анника снова открыла почту и переслала сообщение К.
Когда Анника забирала детей из сада, у нее пылали щеки и тряслись руки. За все художества придется платить, так что, видимо, пора открывать кошелек.
Площадка была пуста, на ветру тихо покачивались качели.
Лотта играла с Калле и Эллен, когда Анника вошла в сад. Других детей в группе не было.
— Привет, крошки, — сказала Анника, обнимая подбежавших к ней детей. — Я смотрю, вы последние.
— Линда играет в куклы с младшими девочками, — улыбнувшись, сказала Лотта. — Был трудный день?
Анника вскинула брови.
— Ты не поверишь, если расскажу, — ответила она.
— Эллен закончила сумку, — сказала Лотта, вставая. — Ты возьмешь ее домой, Эллен?
Девочка кивнула.
— Сейчас я принесу, — сказала Лотта и пошла в швейную мастерскую.
Анника наклонилась к Калле и осторожно пощупала повязку. Она немного запачкалась.
— Сегодня все было хорошо? — спокойно спросила она.
Мальчик кивнул.
— Но Бен и Алекс рано ушли домой, а Алекс описался.
Анника вспыхнула до корней волос.
— Господи, — произнесла она.
— Мы его дразнили, — мстительно сказал Калле. — Обозвали его зассанцем.
Анника крепче, чем хотела, взяла сына за руку.
— Калле, — строго сказала она, — ты не должен так обзывать Александра. И вообще никого. Ты же не хочешь, чтобы тебя называли зассанцем?
— Но он же меня обзывал, — угрюмо возразил Калле.
— Я знаю, но не надо отвечать злом на зло, — сказала она, поражаясь собственному лицемерию.
— Я хочу есть, мама, — плаксиво затянула Эллен.
— Хорошо, сейчас мы поедем домой, — сказала Анника.
По телевизору началась детская передача, и Анника разрешила детям сесть перед телевизором, а сама принялась готовить ужин. Для начала она нарезала овощи и филе индейки, потом поставила на огонь рис и достала из шкафа кокосовое молочко, перец, рыбный соус и мелко нарубленный кориандр. Пока она стелила на стол салфетки и расставляла свечи, в котелке закипело масло.
Она не работает все время. Она приходит домой и готовит еду, даже если работает полный день.
Анника нервно огляделась — не забыла ли она чего, пока не вернулся Томас. Торопливо смахнула пыль со столов и утрамбовала мусор в ведре.
Томас вернулся в тот момент, когда Анника снимала с огня котелок.
— Привет, — нежно приветствовала она мужа. — Ты пришел как раз вовремя, ужин почти готов.
Томас поставил портфель на пол и как был, в ботинках, вошел на кухню. Не взглянув на Аннику, он открыл морозилку и достал оттуда два мороженых.
— Что ты делаешь? — изумилась Анника. — Я сейчас накрою на стол.
Не говоря ни слова, он повернулся к ней спиной и пошел к детям.
— Калле, Эллен, — позвал он негромко, но Анника слышала каждое его слово. — Пойдите пока в свои комнаты. Вот, возьмите по мороженому, а мне надо поговорить с мамой.
