Что же, она так и будет сидеть здесь одна и ждать?
Она прошла на лестничную площадку, вошла в спальню Эллен, вышла, зашла в спальню Калле и вышла.
Ничего, если они побудут дома одни, а она пока зайдет ненадолго к Эббе?
Но вдруг позвонит Томас?
Она не может уйти, она должна ждать его звонка.
Но она же может переадресовать звонки, и тогда его звонок не разбудит детей.
Она спустилась вниз и выглянула на улицу сквозь резное кухонное окно.
Кто там приехал? Может быть, это Томас?
«Нет, я не могу больше сидеть дома», — подумала Анника.
Она набрала команду переадресации звонков, ввела номер своего сотового телефона, проверила заряд его батареи, положила телефон в карман и пошла к выходу.
На улице было уже темно, хотя стоял еще ранний летний вечер. Темные тучи затянули небо серым бетонным сводом.
Как же ужасно за городом в плохую погоду, подумала она. Все цвета исчезают, остаются лишь оттенки серого. В городе всем хватает места, улицы и площади — общественные места, где никого не угнетает присутствие других людей. Здесь все стиснуто, несмотря на то что больше простора.
«Почему я сейчас об этом думаю? — удивилась Анника. — Как я могу беспокоиться за мир и гармонию с соседями в такой момент?»
Вильгельм Гопкинс, словно прочитав ее мысли, возник перед ней на дороге как привидение. Он ткнул пальцем в сторону стоявшей возле ее дома красной спортивной машины.
— С меня хватит! — выкрикнул Гопкинс. — Мое терпение лопнуло. Я сейчас же звоню в полицию!
Анника даже не взглянула в его сторону.
Красный «вольво» Эббы стоял на подъездной дорожке к ее дому. Фонтан был выключен, загон Франческо пуст.
Анника поднялась по ступеням крыльца и нажала кнопку звонка. Было слышно, как его эхо отдается в доме. Франческо не залаял. Не было слышно и шагов. Эхо звонка стихло, и Анника, спустившись с крыльца, обошла дом.
Машина издавала легкое потрескивание. Наверное, она проделала долгий путь, а теперь медленно остывала. Свет горел и на первом и на втором этаже. Анника снова поднялась на крыльцо и позвонила.
Никакой реакции.
Она выглянула на дорогу.
Вильгельма Гопкинса тоже не было.
Анника прислонилась к двери и постучала в окно.
— Эбба?.. — неуверенно позвала она. — Эбба, ты дома?
Может быть, соседка хочет побыть одна? Она долго ехала домой и теперь, наверное, лежит в ванне и не хочет мокрая бежать к двери…
В доме раздался какой-то резкий звук — как будто на пол уронили что-то тяжелое.
Анника замерла на ступеньках.
— Эбба! — закричала она, изо всех сил нажимая кнопку звонка и надавив на дверь. — Эбба, что случилось?
Дверь распахнулась, и Анника удивленно сделала шаг назад.
— Боже, — сказала она, заглянув в прихожую.
В ней никого не было.
— Что такое?.. — вслух произнесла она, входя в дом. — Эбба? Эй!..
Она сделала еще несколько шагов и посмотрела вверх, на лестничный пролет.
Дверь за ее спиной захлопнулась, и Анника, как ужаленная, резко оглянулась.
У закрытой двери, прислонившись спиной к стене, стоял улыбающийся Бернард Торелл, держа в руке длинноствольный пистолет.
— Посмотрите, кто это! Молодая докторантка! — сказал он. — Как мило. Входи, прошу!
У Анники на мгновение остановилось сердце. Она, не в силах отплатить ему такой же лучезарной улыбкой, молча смотрела на Торелла.
— Какого черта тебе здесь нужно? — спросила она.
— О, теперь вспомнил, — сказал он, слегка склонив голову набок. — Ты репортер, не так ли? Одна из тех, кто лезет ко всем с вопросами и сует нос туда, куда куда их не зовут.
Анника оглянулась.
— В шведском языке нет такого выражения, — сказала она. — Где Эбба?
— О, она, конечно, дома, — сказал Бернард Торелл. — Проходи в гостиную!
Дулом пистолета он указал на вход в библиотеку, и Анника сделала несколько неуверенных шагов, не желая поворачиваться к Тореллу спиной. Он грубо толкнул ее вперед, и Анника непроизвольно шагнула, ударившись головой о косяк.
Она стиснула зубы от боли, не желая своим вскриком доставить ему удовольствие. Он подошел ближе и втолкнул ее в библиотеку. Она споткнулась обо что-то большое и упала головой вперед у самого камина.
Приподнявшись на локтях, Анника посмотрела, обо что она споткнулась.
Это был Франческо, точнее, его труп. Собака была застрелена в голову, застрелена совсем недавно. Куски мозга лежали рядом с убитым псом, кровь медленно вытекала на персидский ковер.
Анника, не сказав ни слова, поднялась на ноги.
Эбба, заливаясь слезами, лежала, свернувшись, на диване, прижав колени к подбородку и обхватив руками лодыжки. Она даже не посмотрела на Аннику. Как зачарованная, Эбба смотрела на труп Франческо.
Анника потопталась на месте, не зная, что делать дальше.
Бернард Торелл — законченный садист, получающий наслаждение от чужой боли и горя. Какое удовольствие для него слушать рыдания Эббы.
Кошка в тисках, гвоздь в глазнице.
У Анники едва не подкосились ноги. Что он им приготовил, что их ждет? Он их убьет и изуродует трупы?
«Не поддавайся страху, — приказала она себе. — Ни страха, ни боли».
Она обернулась к доктору фармацевтической компании:
— Я спросила серьезно. Какого черта тебе здесь нужно?
Бернард Торелл между тем пересек комнату, встал у дальней стены и одобрительно кивнул.
— Будь любезна, сядь рядом с этой плаксой. Спасибо. Я зашел на минутку, взять одну вещь, — сказал он, указав пистолетом на портрет Беатриче Ченчи.
Анника прошла по комнате, не отрывая взгляда от Торелла.
Я давно охотился за этой картиной, — сказал он. — Три года назад я пропустил аукцион в Петербурге, и все это время пытался обнаружить ее следы. Но ты хорошо ее спрятала!
Он с улыбкой кивнул Эббе.
Анника села рядом с Эббой и взяла ее за руки. Женщина не реагировала. Она неотрывно смотрела на мертвую собаку.
— Зачем тебе нужен этот старый портрет?
— Мне нужен не портрет и не рама, мне нужна Беатриче, — ответил Торелл.
— Она была всего лишь убийцей, — сказала Анника. — Почему ты так ею заинтересовался?
По красивому лицу Торелла пробежала тень раздражения.
— Ты ничего не знаешь о Беатриче. — Торелл направил на женщин пистолет. — Ты знаешь, что она убила своего отца, Франческо Ченчи, но знаешь ли ты, что послужило орудием убийства?
