Она посмотрела на К. и вдруг почувствовала, что давно беззвучно плачет.
— Его когда-то изнасиловал отец, и Бернард убил его за это.
— Я этого не знал, — признался К.
Анника посмотрела на потолок.
— Все остальные убийства были из-за денег, — сказала она. — Нобелевская премия по медицине должна была оправдать потраченные компанией «Меди-Тек» пятьдесят миллиардов долларов. Она стала бы крупнейшей в мире фармацевтической фирмой. Слушай, у меня дети дома. — Она неопределенно взмахнула рукой. — Можно, мы отложим допрос на завтра?
К. задумался на несколько секунд, потом кивнул:
— За тобой кто-нибудь присмотрит? Когда вернется Томас?
Анника улыбнулась сквозь слезы.
— Конечно, обо мне позаботится Томас. Я кое-что напишу для газеты и отошлю тебе копию. Не будет запрета на разглашение?
— Будет, — ответил он, — но ты можешь поступить, как посчитаешь нужным.
Она вышла из дома, пересекла лужайку, вошла в дом, поднялась по лестнице, вошла в спальню, обнаружила там крепко спящих в двуспальной кровати детей, вышла, закрыла за собой дверь и без сил повалилась на пол на лестничной площадке.
Четверг. 3 июня
Должно быть, она уснула и какое-то время проспала, потому что, открыв глаза, поняла, что на дворе глубокая ночь и мертвая тишина. Чувствуя какую-то смутную вину, пошатываясь и не вполне понимая, где находится, Анника встала и пошла в спальню, взглянуть на детей.
Эллен безмятежно посапывала с большим пальцем во рту, и Анника осторожно вытащила его. Погладила дочку по головке, и Эллен довольно шмыгнула носиком, но не проснулась. Калле, изредка всхрапывая, крепко спал с открытым ртом.
«Он придет, — подумала она. — Папочка вернется к нам, обязательно вернется».
Ей была невыносима сама мысль о том, что все может сложиться и по-другому. Надо отвлечься от душевной боли. Анника знала только один способ. Она пошла в кабинет и включила компьютер.
Она начала писать и написала обо всем: о шантаже Каролины, о ее тайне, о ее ослеплении Тореллом, о том, что сказал Бернард, и о реакции Эббы, о своих собственных умозаключениях, о приезде полиции.
Закончив, она отправила текст двум адресатам — К. и Янссону. Оба письма она сопроводила одним и тем же заголовком: «Примечание: запрет разглашения!»
Пусть делают что хотят.
Она выключила компьютер и некоторое время неподвижно сидела за столом, глядя в окно. Летняя ночь отливала черной синевой. Дул ветер, но было тепло. В старом доме Гопкинса горел свет — на кухне и в цокольном этаже. В доме Эббы было темно. Наверное, она еще не вернулась из больницы.
Глаза горели от переутомления, но сна не было. Она вошла в ванную и остановилась в двери, глядя на ванну. Она была пустая и чистая: Анника отполировала эмаль замшей. Никаких больше мертвых женщин в ее ванне.
Она вздохнула, вздох перешел во всхлип, а затем в рыдание.
«Он вернется, — подумала она. — Он должен вернуться домой. О, Господи, сделай так, чтобы он снова вернулся ко мне!»
Она уселась на унитаз и подперла голову руками, прислушиваясь к своему тяжелому дыханию. Удары сердца отдавались в ушах, руки мелко дрожали.
«Как ты мне нужен. Я люблю тебя. Прости меня, прости».
— Я же не хотела тебя обидеть, — прошептала она.
Она заплакала, обхватив руками голову, и плакала до тех пор, пока не иссякли слезы. Она не могла больше плакать, в доме стояла тишина, а в душе поселилась невероятная пустота.
Анника посидела еще несколько минут, а потом встала, чувствуя себя совершенно разбитой и измотанной.
«Все устроится, все устроится само собой. Не знаю как, но все уладится».
Она взяла зубную щетку, потянулась к тюбику и обнаружила, что он пуст. Почистила зубы водой, потом вымыла лицо дорогим мылом и причесалась. Внимательно посмотрела на себя в зеркало — какие у нее припухшие и отчужденные глаза. Она нагнулась через раковину ближе к зеркалу; лицо покрыла тень, смазавшая черты.
Она закрыла глаза, выпрямилась, вновь открыла глаза и оглядела ванную.
Все сияет, блестит и пахнет хлорной известью.
Анника выключила свет и вышла на лестничную площадку. В окутавшей ее темноте почему-то стало легче дышать.
«Все зависит от меня, — решила Анника. — Я все сделаю, если захочу. Главное — начать. Хуже уже не будет».
Она сделала несколько шагов к лестнице, когда раздался трескучий грохот. Звук был каким-то нереальным, как во сне, и показался Аннике страшно далеким. Она не испугалась, скорее удивилась. За грохотом тут же последовал оглушительный звон разбитого стекла.
Что за черт?..
Она выбежала на лестницу. В лицо ей ударил порыв ветра. Фигурное окно рядом с входной дверью было разбито и зияло, впустив в дом ночь. Анника подошла ближе, и только теперь до нее дошло, что случилось. От страха у нее зашевелились волосы. Кто-то среди ночи бьет стекла в ее доме. Кто-то подошел к крыльцу и разбил фигурное окно…
Сердце Анники бешено забилось, она задышала так, как будто бежала длинную дистанцию. Перескакивая через три ступеньки, кинулась к разлетевшимся по полу осколкам, и в это время дом потряс второй удар. На этот раз над головой Анники.
Разбилось окно в спальне Эллен.
Она повернулась и бросилась наверх. Рывком распахнула дверь дочкиной спальни, и в этот момент в разбитое окно влетел какой-то тяжелый темный предмет с приделанным к нему тлеющим фитилем.
Еще до того, как предмет упал на пол, Анника поняла, что это.
Большая стеклянная бутылка, полная жидкости и заткнутая горящим матерчатым фитилем. Коктейль Молотова.
Когда бутылка ударилась об пол, разбилась и в комнате вспыхнуло ревущее пламя, Анника закрыла дверь. Жар огня проникал сквозь дверь, обдавал горячей волной. Анника отбежала от двери, слыша, как воет огонь за тонкой дощатой филенкой. Господи, этого не может быть. В следующий момент разбилось оконное стекло в комнате Калле. Через полуоткрытую дверь Анника видела, как на детскую кроватку упал тяжелый кирпич. Она понимала, что надо бежать в спальню, но не могла пошевелиться. Она безвольно смотрела, как в разбитое окно влетает еще одна бутылка с горящим фитилем в горлышке. Если это тоже бутылка, то последняя ли?
Столб огня ударил в потолок спальни Калле, как только бутылка разбилась, ударившись о стену над кроватью сына. Мгновенно испарившийся бензин вспыхнул, огонь начал стремительно пожирать занавеску с машинками и книжную полку из ИКЕА.
Анника смотрела на огонь как зачарованная, не в силах сдвинуться с места. Жар такой невыносимо горячей волной обдал ее волосы и кожу, что она инстинктивно попятилась к закрытой двери спальни.
Дети. О господи, дети!
