Берит взяла на себя полицейскую пресс-конференцию, а потом собралась пойти в больницу, навестить пришедшего в себя раненого охранника, который горел желанием рассказать о том, что видел.
Еще одна несостоявшаяся знаменитость, подумала Анника и тотчас устыдилась своих мыслей.
Семьи двух других охранников отказались давать интервью газете. Берит уже навестила их с цветами и соболезнованиями, но они не проявили никакого интереса к сотрудничеству. Ведущий медицинского отдела газеты попытался пробраться в больницу к Визелю, который находился пока в весьма тяжелом состоянии, а Шёландер, корреспондент в США, беседовал с правыми христианскими фанатиками. Патрик Нильсон и двое корреспондентов онлайнового издания не оставляли в покое полицию, стараясь разузнать последние новости расследования.
Анника отправилась в архив, а потом стала рыскать в Интернете, стараясь больше узнать о Каролине фон Беринг.
Притом что это была очень влиятельная женщина, сведений о ней нашлось немного.
Она всю жизнь проработала в Каролинском институте. Никогда не мелькала в СМИ, если не считать интервью, связанных с ее работой. Были небольшие заметки о ее карьерном росте, выдержки из выступлений по поводу присуждения Нобелевских премий по медицине.
Только в последние несколько недель она проявила активность в связи с противоречиями, возникшими в связи с награждением Визеля и Уотсона.
Анника просмотрела выступления фон Беринг, касающиеся присуждения премии этим двум ученым.
Некоторые считали Каролинский институт рассадником нечисти, дьявольским порождением, лишенным всякой морали и нравственности. На одном американском сайте Анника нашла карикатуру, на которой фон Беринг была изображена с рогами и хвостом, а на другой — Альфред Нобель в образе чудовища Франкенштейна с подписью: «Этого добивается Нобелевский комитет?»
Были также страстные статьи других исследователей, защищающие и оправдывающие решение Нобелевского комитета. Это были самозваные герои, сражавшиеся за искоренение всех болезней человечества.
Вопрос шел о том, допустимо ли использовать яйцеклетки, оставшиеся после операции искусственного осеменения, для того чтобы выращивать из них стволовые клетки и использовать их в дальнейших исследованиях. Эта методика известна под названием лечебного клонирования. Ученые использовали ее для клонирования овечки Долли.
Самым известным поборником исследований стволовых клеток в США был ныне покойный Кристофер Рив, актер и кинозвезда, знаменитый супермен, сломавший себе шею, упав с лошади во время скачки. Вместе с семью учеными он подал в суд на Джорджа Буша за наложение запрета на исследования стволовых клеток. До самого конца Рив надеялся, что новые способы лечения позволят ему снова встать на ноги.
Анника просмотрела массу информации. Никогда бы она не подумала, что в Интернете так много сведений на эту тему.
Она нашла обзорную статью о книге, озаглавленной «Этика и генные технологии: философские и религиозные аспекты генных технологий, исследований стволовых клеток и клонирования», откуда узнала, что наибольшее сопротивление этим исследованиям оказывают воинствующие католики и протестанты. Западная культура стала настолько индивидуализированной, что человеческие эмбрионы считаются в ней личностями, имеющими права.
Напротив, иудаизм не считает чем-то запретным модификацию человеческих зародышей. Спасение жизни взрослых людей считается более важной задачей, чем соблюдение прав эмбриона. Люди выступают помощниками Бога в деле улучшения его творения: ибо наша задача плодиться и размножаться, заполняя Землю и подчиняя ее. Если генные исследования помогают нам это делать, тем лучше.
Даже мусульмане считают, что генетические исследования вполне разумны и позволительны. Большинство исламских религиозных экспертов считают, что исследования допустимы, так как их цель — облагодетельствовать человечество. По мнению мусульман, человеческий эмбрион обретает душу только через сто двадцать дней после зачатия.
Значит, если за покушением стоит «Аль-Каида», то мотивом стало не содержимое пробирок Аарона Визеля, подумала Анника, возвращаясь к Каролине фон Беринг.
В телефонном справочнике у убитой было три номера. Зарегистрированы они были одновременно на имя ее мужа, Кнута Яльмарссона. Домашний адрес: Леркстан, район Эстермальм. Очень уютный район Стокгольма.
Анника позвонила по всем трем телефонам. По первому номеру звонок был перенаправлен на выключенный сотовый телефон, обслуживавшийся «Телией». По второму номеру Анника попала на факс. По третьему номеру прозвучало двадцать гудков, но никто не ответил.
Она положила трубку на рычаг и задумалась. Из этого статью не сошьешь. Она посмотрела на часы: половина первого. Не позже пяти часов надо забрать детей. Кроме того, надо зайти в магазин. Сегодня ее очередь готовить обед. Сегодня пятница, значит, надо приготовить что-нибудь особенное. Она вздохнула, подняла трубку и заказала такси.
На улице похолодало. Снег стал валить не так густо, так как снежинки уменьшились в размерах. Мелкие, колкие, они неистово кружились на ветру, заставляя прохожих кутаться в шарфы и накидывать капюшоны. Люди, словно черно-серые тени, текли по растоптанной слякоти тротуаров. Анника откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза, чтобы не видеть этого зрелища.
Реальность ускользала, и Анника не сопротивлялась. Она даже задремала, откинув голову на подголовник сиденья. Машина зигзагами пробиралась в плотном потоке уличного движения. Приоткрыв рот, она проспала всю дорогу от Санкт-Эриксгатан до Каролинского института в Сольне — сразу за чертой города.
Когда машина свернула на дорогу, ведущую на территорию института, Анника едва не упала на заднее сиденье и проснулась. Она расплатилась и, пошатываясь спросонья, вышла из машины перед двухэтажным зданием из красного кирпича, с высокими стрельчатыми окнами.
Анника шагнула к входной двери и нажала кнопку домофона.
Здание показалось Аннике холодным, заброшенным и скорбным. Анника подошла к Нобелевскому кабинету и уже собралась постучать, но дверь открылась, и на пороге показалась женщина с растрепанными волосами и покрасневшими от слез глазами.
— Что вам угодно?
Перед Анникой стояла маленького роста полная женщина с рыжими, крашенными хной волосами, в белой блузке и светлых брюках.
Анника мгновенно ощутила привычную неловкость, которая охватывала ее всякий раз, когда приходилось общаться с родственниками и коллегами безвременно умерших людей.
— Я хотела бы задать несколько вопросов о Каролине фон Беринг, — сказала она, вдруг смутившись и не зная, надо ли протянуть руку.
Женщина шмыгнула носом и недоверчиво посмотрела на Аннику:
— Какие вопросы?
Анника поставила сумку на пол и протянула руку.
— Анника Бенгтзон, — представилась она. — Я из газеты «Квельспрессен». Мы — и это вполне естественно — пишем о страшном событии в ратуше и поэтому хотим рассказать о Каролине фон Беринг.
