Выпустив из руки пистолет, упавший на дно продырявленной сумки, Кошечка взглянула на ближайшую дубовую дверь. До нее восемь шагов — это был следующий ориентир; один, два, три, четыре, пять, шесть (сзади послышались истерические вопли), семь, восемь — она толкнула дверь и выскользнула из зала без всяких помех. Дверь бесшумно затворилась за ее спиной. Дальше четыре шага до служебного лифта, два этажа вниз, три ступеньки вниз к служебному выходу.
Внимание немного рассеялось, чудесная собранность начала улетучиваться.
«Нет, еще рано, черт возьми, не расслабляйся», — прикрикнула она на себя. Впереди самое трудное.
Она выбежала под арку южного выхода. Холод окатил ее парализующей волной. Теперь девяносто восемь скользких ступеней, ведущих к воде. Спринт на сто метров.
Охранники во внутреннем дворе вдруг, как по команде, поднесли правые руки к уху. Дьявол! Она надеялась, что успеет уйти дальше до того, как им сообщат по рации о случившемся. Входная дверь закрылась. Кошечка выхватила из сумки пистолет. Между ней и водой стояли три охранника. Следуя плану, она выстрелила в них трижды — в каждого, в одного за другим. Главное — вывести их из строя, убивать не обязательно.
Простите, мальчики, ничего личного.
Сзади начали стрелять. Пуля ударила в гранитную колонну, отколола кусок камня, и осколок ударил ее в щеку. От боли Кошечка вздрогнула. Она стремительно наклонилась, сняла туфли и бросилась бежать.
Слух снова до предела обострился — она услышала звук мощного лодочного мотора.
Она выбежала из тени колонн и помчалась по саду. Замерзшая трава хрустела и трещала под ногами, колола босые ступни, словно иглами. Сзади затрещали выстрелы, и Кошечка принялась петлять и уклоняться, держа в одной руке пистолет и туфли, а другой стараясь поддернуть повыше длинную юбку.
Рев мотора смолк, когда лодка пристала к набережной ратуши.
Ветер резал тело тысячами ледяных лезвий, когда она спрыгнула со ступени набережной.
Кошечка отчетливо слышала плеск волн о корпус лодки, когда неуклюже и тяжело приземлилась на корму.
Чувство торжества мгновенно улетучилось, сменившись невероятным раздражением. Она прикоснулась к раненой щеке. На пальцах темнела кровь. Пустяк, лишь бы не осталось шрама. И какой же мерзкий холод!
Только когда из вида исчезла башня ратуши, Кошечка обнаружила, что потеряла одну туфлю.
У трехмесячного ребенка полицейского инспектора Антона Абрахамссона была колика. Дитя кричало круглыми сутками уже в течение восьми недель, сводя родителей с ума. Антон мог отдохнуть на работе, но положение жены было практически безвыходным. Единственное, что Антон мог делать, — это успокаивать супругу по телефону:
— Дорогая, ну это же когда-нибудь кончится. Он отрыгивал? Ты давала минифом?
Сигнал тревоги прозвучал в отделении полиции безопасности в тот момент, когда жена Антона безутешно зарыдала в трубку.
— Я приеду сразу, как только освобожусь, — пообещал Антон, положил трубку, оставив жену наедине с ее рыданиями, и принял вызов. Злился он не в последнюю очередь потому, что вызов был не из подразделения службы безопасности, а из городской полиции.
Это означало, что городская полиция, в задачу которой входило обеспечение безопасности движения и оцепление мест преступления от любопытных зевак, засекла преступление, которое проморгала полиция безопасности.
Это был первый вывод Антона Абрахамссона.
Второй забрезжил в мозгу через секунду: «У кого-то будут серьезные неприятности».
От третьего у него встали дыбом волосы: «Черт, они уже здесь».
«Надо позвонить в газету». Это была первая мысль Анники.
Она лежала лицом вниз на мраморном полу, ощущая голыми руками его холод. Одного мужчину тошнило, второй стоял у нее на руке. Не чувствуя боли, она выдернула руку. Где-то справа истошно верещала женщина, длинные юбки то и дело касались головы Анники. Оркестр умолк на середине такта, и звуковой вакуум тотчас заполнился воплями, которые ледяной волной затопили все залы ратуши.
«Где моя сумка?» — подумала она и попыталась встать, но случайный удар по голове снова уложил ее на пол.
В следующее мгновение вся толпа, как по мановению волшебной палочки, исчезла из вида. Мужчина в темно-сером костюме приподнял и посадил ее спиной к залу. Теперь Анника видела только дубовую дверь.
«Мне надо связаться с Янссоном», — подумала она и попыталась оглянуться, чтобы посмотреть, на месте ли сумка. Она оставила ее у медной двери, ведущей в палату «Три короны», но увидела лишь мятущуюся толпу и деловито снующих мужчин в серых костюмах.
У Анники задрожали колени, она ощутила прилив знакомого страха, но постаралась взять себя в руки: это не опасно, это не опасно. Она заставила себя глубоко вдохнуть и постаралась оценить ситуацию.
Сделать она не может ничего.
Мозаичная фигура на стене ободряюще смотрела на нее, неженское лицо было обрамлено клубками змей. Какая-то толстая дама в черном кружевном платье закатила глаза и упала в обморок. Молодой человек кричал так громко, что у него страшно надулись вены на шее. Пьяный старик уронил на пол бокал, который с грохотом разлетелся на тысячу осколков.
Куда делся Боссе? — подумала она.
Анника понемногу успокоилась, сплошной шум начал члениться на отдельные слова и внятные фразы. Она услышала звонки, переговоры и распоряжения — говорили по большей части люди в серых костюмах. Они говорили стальными бесстрастными голосами в микрофоны, соединенные со вставленными в уши динамиками. Провода от микрофона прятались во внутренних карманах пиджаков.
— Служебный лифт очень мал, носилки туда не войдут — придется выносить их через церемониальный вход в башне.
Анника слышала только слова, но не могла понять, кто их произносит.
— Здание надежно оцеплено. Мы отобрали свидетелей, а теперь очищаем банкетный зал.
«Мне нужна сумка», — снова подумала Анника.
— Мне нужна сумка, — произнесла она вслух, но никто ее не услышал. — Я могу взять сумку? Там мой мобильный телефон.
Она оглянулась. Люди перемещались по залу медленно, как муравьи перед первыми заморозками. Из палаты «Три короны» в зал выбежала женщина в белом халате, толкая перед собой носилки на колесах, вслед за ней появился мужчина с другой каталкой. Кроме них Анника увидела людей с фонендоскопами, кислородными масками и капельницами. В Золотом зале люди стояли стеной — бледные, словно призраки с черными провалами открытых ртов. Вопли прекратились, стояла оглушительная тишина. Анника слышала негромкие голоса медиков. Потом тела погрузили на носилки. Анника заметила, что мужчина, упавший на пол, жив, в сознании и стонет. Женщина лежала неподвижно.
Спустя мгновение их увезли.
Толпа снова взорвалась криками, и Анника, воспользовавшись моментом, прокралась мимо двух агентов в серых костюмах и сумела наконец завладеть своей сумкой. Один из агентов схватил ее за руку как раз в тот момент, когда она начала рыться в сумке.
