— Это шлюз, — сказала Эбба. — Здесь надо переобуться и переодеться в спецодежду, прежде чем войти в лабораторию. Вот фартук. Он застегивается сзади, на шее.
Анника взяла полосатый желто-белый халат, напомнивший ей облачение хирургов из сериала «Скорая помощь». У халата были длинные рукава с резиновыми, плотно облегающими запястья манжетами. На полке справа от двери стоял ряд деревянных сандалий, а чуть дальше — два газовых баллона.
— Какие сандалии мне взять? — спросила Анника, читая имена на подошвах.
— Не имеет значения, — ответила Эбба.
Они вошли в лабораторию.
Какая-то женщина азиатской наружности, склонившись, стояла перед вытяжным шкафом и сосредоточенно капала раствор в пробирку. Женщина была одета в такой же бело-желтый халат. На руках надеты латексные перчатки.
— Здесь полно китайцев, — сказала Эбба и поздоровалась с женщиной. Ответа не последовало.
— Что она делает? — спросила Анника.
Не знаю, — ответила Эбба, метнув быстрый взгляд на женщину. — Она очень сосредоточенна, думаю, что готовит клетки к разделению и обнаружению каких-то веществ с помощью антител. Антитела дороги, большой опыт может стоить до шестидесяти тысяч крон. К тому же произошла задержка в поставках…
Она приблизилась к Аннике и понизила голос.
— Никогда не спрашивай, что делают другие, — сказала она. — И никогда не говори никому, что делаешь ты. Вообще, лучше всего работать в одиночестве.
Эбба отступила на шаг и заговорила обычным голосом:
— Мои клетки вот в этом термостате.
Она открыла шкаф, похожий на обычный бытовой холодильник. От холодильника он отличался тем, что внутри было тепло, а не холодно.
Клеткам для нормальной жизни нужна температура тридцать семь градусов по Цельсию. Если добавить в культуру питательные вещества и создать атмосферу с пятью процентами углекислого газа, что получишь от клеток все, что тебе нужно. Если, конечно, не случится что-нибудь экстраординарное.
— Например? — спросила Анника.
Можно выбрать флакон с неподходящими реактивами, — ответила Эбба. — Есть много способов что-либо перепутать. Можно вообще перепутать и сами культуры. Флаконы, в которых они находятся, выглядят совершенно одинаково.
Она закрыла термостат и подошла к большому ведру с крышкой.
— Здесь я храню клеточные культуры, когда их не использую, — сказала она, отвинтила крышку и сняла теплоизоляцию. — Здесь находится жидкий азот. Температура минус сто девяносто шесть по Цельсию.
Из горловины вырвался белый пар, и Анника инстинктивно сделала шаг назад.
— Кстати о холоде, — сказала она. — Могу я увидеть холодную комнату?
Эбба сменила полистирольный ящик, положила на место изоляцию и завинтила крышку.
— Конечно, — ответила она. — Эта комната находится в следующем коридоре. Нам придется снова пройти через шлюз.
Холодная комната находилась в той части коридора, где вообще не было естественного освещения. Двери отбрасывали на стены тени странной причудливой формы.
— Как видишь, освещение и температура контролируются снаружи, — заметила Эбба, показав Аннике панель управления справа от двери. На дисплее была указана температура внутри холодильной камеры — минус двадцать пять градусов по Цельсию.
— Что он там делал? — спросила Анника.
— Наверное, хотел что-то взять, — ответила Эбба. — Здесь хранятся пробы, а также, прости меня, всякий хлам, например, использованная кровь и прочее. Можем заглянуть туда на минутку, но предупреждаю: там действительно очень холодно.
Она нажала клавишу включения света и рывком открыла дверь. От обдавшей их волны холода у Анники перехватило дыхание.
— Думаю, дверь стоит оставить открытой, — сказала Эбба.
Комната была очень узкой. Вдоль стен тянулись полки, заставленные флаконами, бутылками и коробками, громоздившимися до самого потолка. Казалось, был использован каждый квадратный сантиметр пространства.
— Как же он ухитрился застрять здесь и замерзнуть до смерти? — недоумевала Анника, изо всех сил стараясь подавить приступ клаустрофобии.
— Механизм экстренного открывания двери барахлил и до этого. Я сама однажды чуть не попала здесь в ловушку, — ответила Эбба. — К тому же поговаривают, что Изакссон находился под воздействием алкоголя и каких-то других веществ, так что, видимо, плохо соображал, что надо делать.
Анника осмотрелась, испытывая непреодолимое желание поскорее выбраться отсюда.
— Но здесь есть кнопка тревожной сигнализации. Почему он ее не нажал? Почему он, в конце концов, не кричал, чтобы его кто-нибудь отпер снаружи?
— В субботу вечером он был в лаборатории один. Заказана была только его лаборатория.
Анника посмотрела на Эббу и, не удержавшись, спросила:
— Откуда это известно?
Эбба несколько секунд испытующе смотрела на Аннику.
— На внешних дверях шлюзов пишут расписание использования лаборатории. Всякий, кто умеет читать, узнает, кто и в какой час будет работать в тот или иной день. Не вернуться ли нам в лабораторию?
Анника выскользнула в коридор и облегченно вздохнула, когда дверь холодной комнаты закрылась. Через мгновение в коридоре возник какой-то шум. Эбба едва успела посторониться — мимо нее промчался человек в сером кардигане.
— Биргитта! — заорал он во всю силу легких.
— Черт возьми! — воскликнула Анника. — Что случилось?
Человек остановился напротив одной из дверей и заглянул в круглое окошко.
— Биргитта! — снова закричал он. — Предательница! Я же знаю, что ты где-то здесь!
Из расположенной немного дальше двери задом выбралась Биргитта Ларсен с полистирольным ящиком в руках.
— Господи, Ларс-Генри, что ты так разорался? Что ты хочешь?
Анника тотчас узнала этого человека: это был профессор, написавший довольно путаную статью в «Квельспрессен» прошлой зимой; тот самый профессор, которого потом выставили с пресс-конференции.
Биргитта Ларсен прошла мимо рассерженного профессора и обратилась к Эббе:
— Этот ящик надо отправить туда же, дорогуша. Как думаешь, когда нам ответят на заявку?
— Не думай, что тебе удастся так просто от меня отмахнуться! — кричал между тем профессор Свенссон, размахивая какой-то распечаткой и идя вслед за рыжеволосой Биргиттой. — Я требую объяснений.
Эбба, храня на лице абсолютно непроницаемое выражение, взяла ящик.
— Мой дорогой коллега! — сказала Биргитта Ларсен, глядя снизу на Свенссона, который был выше ее на добрых тридцать сантиметров. — Что тебя так расстроило?
— Я только что получил письмо от «ПабМед» и увидел вот это, — ответил Ларс-Генри. — Нас процитировал «Журнал биологической химии», но ты и не подумала упомянуть в ссылке меня!
