Осталась одна только Каролина, остался ее умоляющий взгляд — взгляд умирающего человека.
Анника — как уже делала не один раз — открыла свой электронный адрес, annika-bengtzon@hotmail.com и открыла текст своей заметки о нобелевском банкете из электронного архива.
Какая удача, что она все записала по горячим следам. Отлично, что все ее мысли здесь, что записаны все ее незамутненные аберрациями памяти впечатления. Впечатления об освещении, о бокалах, танцах, конечно, о Боссе. Впечатления от того, как ее толкнули, воспоминание о синяке на ноге, о бретельке, о Каролине и ее крови, о желтых глазах.
Эти желтые глаза…
Она прищурилась и взглянула в эти глаза, вызывая свое воспоминание о них.
Как быстро тускнеет память.
Анника закрыла архив и проверила почту, через которую выходила на сайт газеты.
Три новых сообщения.
Вечер в детском саду. Родители приносят пирожные, мы готовим кофе и соки!
Анника долго смотрела на это сообщение.
Письмо пришло из детского сада в Кунгсхольме, пришло по ошибке. Ведь они туда больше не ходят, но их имена не вычеркнули из списка автоматической рассылки.
Они распрощались и с этой частью прежней жизни.
Анника открыла второе сообщение. Новая батарея.
Можно получить новую батарею взамен неисправной. У Спикена, в редакции новостей, после одиннадцати в любое время. Великолепно!
Она занесла руку над клавиатурой, помедлила и открыла третье письмо.
Ты лжешь и будешь за это наказана!
Имя отправителя заставило ее рывком склониться к монитору: Нобель жив.
Что за чертовщина?
Она щелкнула мышкой, чтобы открыть текст.
Ты — лицемерка, — прочла Анника. — Выставляешь себя поборницей правды, но несешь в мир одну лишь ложь и тьму.
Что такое?
Она подкрутила текст и стала читать дальше.
Я знаю всю правду о Нобелевской ассамблее. Лицемер и циник высшей пробы, Макиавелли Нобелевского комитета, человек, превративший разрушение в искусство, а деспотизм в добродетель, этот человек думает, что, вышвырнув меня прочь, заткнул мне рот, но расплата не замедлит себя ждать — спроси об этом у Немезиды, спроси у Каролины фон Беринг, спроси у Биргитты Ларсен!
Ага, подумала Анника и посмотрела на подпись отправителя: «Нобель жив». Она открыла «Свойства» и обнаружила реальный адрес отправителя: lh.svensson@ki.se.
Она глубоко вздохнула. Могла бы и сама догадаться, кто это!
Но что он имел в виду — о ком он говорил? Об Эрнсте Эрикссоне, преемнике Каролины на посту председателя Нобелевского комитета?
Все всё знают, но никто ничего не говорит вслух. Все участвуют в этой грязной игре. Самого влиятельного человека подкупила, окружила лестью, снабдила акциями, засыпала роскошью фармацевтическая компания, и теперь он почил на лаврах в зловонной пасти этого чудовища. Он стал много пить, публикует ненадежные результаты. Сейчас его метод лечения рассеянного склероза испытывают на людях, но где результаты опытов на животных? Почему их тайно захоронили? Мы все должны отвечать за свои действия. Чья жизнь важнее? Могущественного и влиятельного человека или человека больного и немощного?
Волнение Анники нарастало с каждым прочитанным словом.
Твоя подруга — оппортунистка, убирающая с дороги мешающих ей коллег. Я понимаю, что происходит. Сейчас в расчет принимают только деньги, все служат Мамоне. Теперь она снова купила себе место в мире, место за столом голодных, где день за днем режут свинью Серимнира, не думая о последствиях…
Последний абзац письма был обращен лично к ней.
На тебе громадная ответственность перед миром, перед собой за сохранение правды, но ты предала эту ответственность.
Предательство не останется безнаказанным.
НЕ ОСТАНЕТСЯ БЕЗНАКАЗАННЫМ!
Подписи под письмом не было.
Она сидела и смотрела на экран до тех пор, пока у нее не заболели глаза.
В том, что сумасшедший прислал ей угрожающее письмо, не было ничего необычного. Она работала в газете, и все ее статьи были подписаны ее настоящим именем. На работе, в редакции, в коробке из-под обуви она хранила сотни писем, факсов и распечаток электронных писем с угрозами.
Но здесь было что-то другое.
Психически неуравновешенный, подвергнутый остракизму профессор действительно что-то от нее хотел.
Он не подписал письмо, но отправил его со своего компьютера в Каролинском институте. Значит, он не собирался скрывать свое авторство. В этом отношении он напомнил Аннике одного из членов правления социал-демократической партии, который из штаб-квартиры партии на Свеавеген вел клеветническую кампанию против партии умеренных. Его электронный адрес в хотмейле было легко идентифицировать, но он упрямо подписывался «Мать-одиночка Алиса».
Подпись «Нобель жив» была немного странной, но Анника помнила человека, работавшего в редакции «Сюдсвенскан» в Мальмё, который в письмах подписывался Шерлок, хотя в действительности его звали Андерс.
Анника потерла лоб. Письмо было на редкость откровенным.
Либо Ларс-Генри Свенссон одержим паранойей, либо он говорит чистую правду.
Она посмотрела на часы: четверть девятого. Пододвинула к себе телефон и набрала номер коммутатора Каролинского института.
Профессор Биргитта Ларсен взяла трубку после первого же звонка. Анника представилась, и Биргитта тотчас перебила ее:
— Так что сказала тебе Каролина на этот раз?
— Сегодня у меня появился другой источник, — ответила Анника. — Я получила по почте анонимное письмо из Каролинского института, и мне кажется, я знаю, кто его написал.
Биргитта Ларсен шумно вздохнула.
— Понятно, — сказала она, — значит, Ларс-Генри написал и тебе? Чем же он угрожает тебе?
— Я предала истину, и это не останется безнаказанным, — ответила Анника. — Он полагает, что я должна спросить тебя о преступлениях, которыми людям затыкают рот.
Послышался скрип передвигаемого по полу стула. Видимо, Биргитта Ларсен решила сесть.
— С Ларсом-Генри явно происходит что-то очень серьезное, — сказала она. — Одна девушка в нашей сети читает лекции по клинической психиатрии. Наверное, она найдет какое-то мудреное название для его болезни, но я считаю, что он просто сумасшедший. Выбрось его из головы.
— Он всегда вел себя так?
— У него и раньше бывали странности, но сейчас он совершенно утратил чувство меры и перешел все границы. Ты чувствуешь себя в опасности?
