Спустя мгновение Анника увидела Гопкинса в проходе, через который он каждый день проезжал в машине. Толкая перед собой свой чудовищный агрегат, он обливался потом от натуги. Наконец он победил газонокосилку и выкатил ее со своего участка на участок Анники и Томаса прямо через новенькую цветочную клумбу.
Потеряв дар речи, Анника встала.
В тот же миг Вильгельм Гопкинс развернул газонокосилку на девяносто градусов и, взглянув на дом соседей, принялся методично уничтожать клумбу. Флоксы и ноготки, изрубленные ножами машины, полетели в разные стороны.
В голове Анники что-то громко щелкнуло. Она швырнула салфетку на пол. Он уничтожил цветы, которые она сажала с детьми, ее цветы, которые она каждый день поливала и лелеяла.
— Ублюдок! — прорычала она.
Сорвавшись с места, она вылетела на террасу, оттуда во двор и бросилась на Гопкинса. Вцепившись в него обеими руками, она отшвырнула соседа от газонокосилки, которая, пару раз чихнув, заглохла.
— Помогите! — театрально завопил Гопкинс. — Она на меня напала! Помогите!
— Ты что, совсем спятил, сволочь?! — орала Анника. В вечерней тишине ее голос разносился по всему Юрсхольму. — Ты вообще умеешь себя вести? Где тебя воспитывали, урод? Ты притащил свою поганую косилку и портишь мою клумбу?
Она хотела толкнуть его еще раз, но он вовремя отступил еще на шаг, таща за собой газонокосилку.
— Ты заплатишь за это! — кричал он. — Я позвоню в полицию! Ты меня слышишь? В полицию!
— Заходи ко мне в гости, — прокричала в ответ Анника. — Заходи, заходи. Половина Министерства юстиции видела, что ты здесь творил!
В этот момент ее обхватили сзади руки Томаса. Он прижал жену к себе, поднял, оторвав от земли, и развернул лицом к дому.
— Я должен извиниться за поведение моей жены, — сказал Томас соседу.
— Уж конечно, должен, — не унималась Анника, изо всех сил стараясь вырваться.
Лицо Томаса покраснело от гнева и стыда. Гости стояли на террасе и наблюдали всю эту безобразную сцену. Она потрясла их до глубины души. Всех, кроме Халениуса, который шел по траве и хохотал едва ли не до слез.
— Кто-то, между прочим, парковал машину на дороге! — орал сосед. — Но на этот раз ты зашла слишком далеко!
— Простите, — сказал Томас своим коллегам, и Анника заметила, что он чуть не плачет. — Мне ужасно стыдно. Анника, я не понимаю, что за бес в тебя…
— Я больше так не могу, — прошипела она ему в глаза и вырвалась из его объятий. — Или ты меня поддержишь, или мы переедем отсюда. Почему, как ты думаешь, жившие здесь люди продали дом и уехали? Ты же сам посчитал, что они потеряли на этом не меньше двух с половиной миллионов. Теперь ты понимаешь, почему они это сделали?
Он снова попытался обхватить ее, но она выскользнула и быстро пошла к входной двери.
За углом стоял Халениус и продолжал давиться от смеха.
— Что смешного ты здесь нашел? — спросила Анника, проходя мимо.
— Прости, — сказал он, вытирая слезы. — Правда, прости, но это было невероятно, просто фантастически смешно…
— Рада, что смогла тебя развлечь, — огрызнулась Анника и вошла в дом.
Она была на середине лестницы, когда раздался телефонный звонок.
Пусть Томас возьмет трубку, подумала она, поняв, что не сможет сейчас ни с кем говорить, настолько была измотана. Ее била крупная дрожь, она с трудом ставила ноги на ступеньки.
Неужели жизнь и должна быть такой? — подумала Анника. Почему все в ней так трудно и плохо?
Она оперлась на перила, чувствуя, как по щекам ее покатились горькие слезы.
Сама идея заключалась в том, что они переедут в тихое и уютное место, Томас будет ею гордиться, но она не выдержала и этого испытания. Она вообще ни на что не годится. Как она ни старается, все выходит косо и криво.
«Господи, — подумала она, — ну почему у меня ничего не получается легко?»
— Анника! — крикнул снизу Томас. — Это звонят тебе, из газеты.
Она тяжко сглотнула слюну и закрыла глаза, прижав ладонь ко лбу.
— Я выхожу на работу только завтра.
— До завтра осталось два часа. Они говорят, что это срочно.
«Я не могу, — подумала она, — я в самом деле больше не могу».
— Что случилось?
— Кто-то умер. Утонул в ванне. Кажется, он жил где-то рядом с нами.
— Кто это?
— Мне сказали, что ты его знаешь — в связи со всем этим нобелевским делом. Его имя Эрнст Эрикссон.
ТЕМА: Последняя воля Нобеля.
КОМУ: Андриетте Алсель.
Личность, занимавшая ум Нобеля в последние годы его жизни, умерла за триста лет до этого. Ее имя Беатриче Ченчи.
«Немезида» завершила круг жизни Альфреда Нобеля.
Он родился поэтом. Если он и был когда-нибудь в чем-то уверен, так именно в этом.
«Вы говорите, что я — загадка», — пишет он подростком поэму в четыреста двадцать пять строк о Париже и любви. Пишет он и другие стихи — много стихов; он начинает писать роман «Сестры».
Когда Альфреду сравнялось семнадцать, его отец Иммануил понимает, что стремление Альфреда стать писателем — Господи, спаси и сохрани — искренне и неподдельно.
Они жили тогда в царской России, в Санкт-Петербурге, на берегу Невы. Всех, кто не мог уплатить долги, бросали в тюрьму. Дела отца пошли плохо — неужели Альфред хочет видеть своего отца в крепости? По силам ли Альфреду такое бремя? Готов ли он взять на себя ответственность?
Альфред, Альфред, какое они имели право предъявлять тебе такие требования? Это нечестно!
Но он сжигает свои стихи. Он сжигает их все, до последнего. Остаются только два стихотворения, переписанные чужими руками. «Сестры» окончены, но Нобель так и не опубликовал их.
Шли годы и десятилетия. Альфред читает, пишет письма, собирает огромную библиотеку. Из всех безответных любовей, мучивших Альфреда Нобеля, самой великой была и осталась любовь к литературе. Со временем он решает, что должен наконец — наконец! — сохранить верность самому себе.
В прозаической драме, написанной для театра, поэт Альфред расскажет правду о жизни и смерти. Обрамлением этого рассказа он выбирает классический сюжет о трагической судьбе семейства Ченчи.
Поэт сводит беспощадные счеты с церковью и обществом. Уже в первой сцене он пишет: «Нет справедливости ни здесь, ни за могилой».
Прикрывшись маской юной Беатриче, он восклицает: «Я мститель за поруганную невинность и растоптанную справедливость».
Сведение счетов невероятно жестоко. Беатриче, жертва насилия, пытает своего отца насильника и замучивает его до смерти. Она льет расплавленный свинец ему в уши, выбивает ему зубы, наслаждаясь этим действом. «Твои крики не трогают меня. Никогда в жизни не слышала я музыки слаще».
