«Что со мной такое?» Он по непонятной причине похитил ее, удерживал в заложниках ее семью. Он не заслуживал ее страсти! Почему она так отчаянно тосковала по нему? Он был красив, пожалуй даже чересчур, но другие мужчины тоже были красивы. Он был силен, но использовал эту силу против нее. Он был умен, но абсолютно лишен чувства юмора. Он никогда не улыбался. И все же она еще никогда так сильно не желала мужчину, как желала Рейеса.
У него были темные волосы, как у Джилли, и нежная кожа цвета меда с расплавленным шоколадом. И от него исходила та же неуловимая чувственность, словно он испытал боль любви и эта боль навсегда отпечаталась в его душе.
Однако на этом сходство заканчивалось. Рейес был высок и мускулист, как истинный воин. Он носил бесчисленное множество оружия, которое невозможно было скрыть под одеждой, ножи были пристегнуты к ремешку вокруг головы, закреплены на запястьях, лодыжках и талии. Каждый раз, когда она его видела, его тело покрывали боевые ранения, порезы на руках и ногах, а на лице виднелись синяки. Он был воином до мозга костей.
Они все были такими, эти самопровозглашенные Владыки Преисподней.
А она называла их Властители Ночных Кошмаров из-за ужасных снов, которые снились ей после встречи с ними. И все же эти сны не шли ни в какое сравнение с тем, кем эти мужчины были на самом деле.
У Аэрона были черные прозрачные крылья, и он мог летать, словно птица или злобный дракон. У Люсьена – разноцветные глаза, увлекавшие его жертву в гипнотическую бездну прежде, чем он внезапно исчезал, словно никогда и не существовал вовсе. Его всегда сопровождал аромат роз, сладкий и соблазнительный.
Каким магическим даром обладал Рейес, Даника не знала.
Она помнила лишь о том, как однажды он ее спас. Как сражался со своим другом-воином ради нее. Почему он предпочел причинить боль другу ради ее спасения? Почему он смотрел на нее так, словно в ней весь смысл его существования? И почему позволил ей убежать?
Разве это важно? Он один из них. Такой же монстр. Не забывай об этом.
Раздался еще один звонок, прерывая ее мысли.
– Девушки! – завопил Энрике.
Джилли застонала.
Даника потерла затылок. Передышка закончена. Она распрямила спину. Краем глаза заметила, как один из ее клиентов машет рукой, чтобы привлечь ее внимание. Она сказала Джилли:
– Тогда я зайду за тобой… в четыре тридцать завтра утром? Идет?
– Давай лучше в пять. Да, я, конечно, устала, но непременно пойду. – Джилли отвернулась и стала собирать стаканчики с напитками.
Даника занялась своими делами. Следующие десять минут она меняла салфетки, наливала кофе для Братьев Птенчиков и выполняла их просьбы. По крайней мере, это отвлекло ее от мыслей о Рейесе.
Затем Птенчик номер один уронил вилку, и ей пришлось принести ему чистый прибор. После этого Птенчику номер два захотелось еще кофе, а потом понадобилась чистая салфетка. Когда Даника наконец попыталась уйти, Номер два схватил ее за запястье, и это прикосновение неприятно обожгло ее кожу.
Но Даника не стала его укорять, напоминая себе, как важно каждое лишнее пенни, а вежливо спросила, чего он хочет, и высвободила руку из его хватки.
– Мы бы хотели поговорить с тобой, – ответил он, снова потянувшись к ней.
Даника отступила на шаг. Если он снова к ней прикоснется, она ударит его. Она больше не позволит незнакомцам дотрагиваться до себя. Ни за что.
– О чем?
В кафе вошла женщина с маленьким ребенком, колокольчик над дверью звякнул, извещая об их появлении.
– О чем? – повторила Даника.
– О работе. О деньгах.
У нее округлились глаза. Господи. Они приняли ее за проститутку? Так вот что они имели в виду, когда говорили «такая, как она». Забавно, они смотрели на нее с отвращением и все же были не прочь воспользоваться ее услугами.
– Нет, спасибо. Меня устраивает моя работа. – Что ж, не вполне устраивает, но им совсем не обязательно об этом знать.
– Даника! – крикнул Энрике. – Люди ждут.
Мужчины взглянули на дверь и нахмурились.
– Поговорим позже, – сказал Номер два.
Как насчет никогда? Серьезно. Проститутка? Даника оказалась ближе к входу, чем Джилли, и потому взяла два меню и положила на стол новым посетителям. Они были слегка неопрятны, измождены, мятая одежда испещрена пятнами. От таких не дождешься хороших чаевых, но Даника искренне улыбнулась им. И она немного завидовала этим двоим.
Она так скучала по своей матери.
– Что будете пить?
– Воду, – ответили они в унисон.
Мальчик печально смотрел на соседний столик, на стаканчики с ледяной содовой, покрытые крохотными капельками конденсата. Даника склонила голову набок, ее наметанный глаз художника мгновенно ухватил удачный вариант портрета, и от этого у нее сжалось сердце. Желания мгновенно упрощались, стоило лишить человека всего самого необходимого.
«Ты ведь не собираешься больше рисовать, помнишь?»
Рисование – слишком большая роскошь, когда твой мир может рухнуть в любой момент. Кроме того, она должна была испытывать чувства, чтобы рисовать. И не только счастье. Для того чтобы рисовать, ей необходим широкий спектр эмоций. Ярость, грусть, блаженство. Ненависть, любовь, скорбь. Без этих чувств она просто смешивала краски и размазывала по холсту. Но, испытывая все эти чувства, она могла потерять бдительность, которая необходима, чтобы остаться в живых.
Подавив грусть, которую она не могла себе позволить, Даника протянула посетителям их меню.
– Я принесу вам напитки, и вы сделаете заказ.
– Спасибо, – ответила мать мальчика.
Когда она направилась к фонтанчику для питья, Птенчик номер два снова схватил ее за руку и крепко стиснул ее. Даника сжалась, ощутив, как кожу опалила вспыхнувшая внутри ярость. Она не могла справиться с этим чувством, не могла подавить его так же легко, как грусть. Воображаемый лед, в который все это время была закована ее кожа, внезапно начал таять.
– Когда ты заканчиваешь работу?
– Я не заканчиваю.
– Мы спрашиваем ради твоего же блага. Этот мир – опасное место, и если ты не один из плохих парней, не стоит бродить вечером в одиночку.
– Еще раз меня схватишь, – процедила она сквозь стиснутые зубы, не обращая внимания на его притворную заботу, – сильно об этом пожалеешь. Я не проститутка и не ищу никакой работы. Ясно?
Незнакомцы уставились на нее с разинутым ртом, а Даника резко отдернула руку. Она торопливо отошла от их столика, боясь натворить глупостей. Выполняя заказ матери и сына, она чувствовала, как сильно дрожат ее руки. Сердце бешено билось в груди. «Ты должна успокоиться. Дыши глубже. Вот так». Наконец ее мышцы расслабились, и она перестала чувствовать пальцы незнакомца на своей руке.
