Миками понял, что недооценивал Микумо; сначала он решил, что девушка просто выпускает пар, вспоминая, как служила в дорожной полиции, но она размышляла, проводила аналогии и делала выводы о работе с прессой.
– Почему?
– Когда репортеры приходят в кобан, они не относятся враждебно к его сотрудникам. По-моему, что-то в тамошней атмосфере помогает им забыть о всегдашнем конфликте интересов; они как будто просыпаются. Когда они видят, как самоотверженно трудятся полицейские низового звена, они вспоминают и о собственном чувстве долга, и о стремлении к истине, то есть о том, из-за чего они решили заняться журналистикой.
В комнате стало тихо.
– По-вашему, нам здесь недостает таких качеств?
Микумо прикусила губу.
– Если хотите что-то сказать, говорите! – подбодрил ее Миками. Микумо упорно молчала. – Снова личные чувства?
– Нет, – тут же ответила она сдавленным голосом. С трудом вздохнула и подняла глаза. – Я не думаю, что мы сможем стать окном во внешний мир, если и дальше будем прибегать к грязным уловкам и интригам… Чем больше расчета в наших действиях, тем враждебнее относятся к нам журналисты.
Миками сделал бесстрастное лицо и скрестил руки на груди.
– Продолжайте!
– На нас лежит ответственность за отношения с прессой. Для репортеров мы не просто портал во внутренний мир полиции; во многих случаях они считают нас воплощением самой организации. Если мы демонстрируем им только разные приемы, призванные удержать их в рамках… боюсь, они сочтут, что такие же приемы свойственны и всей полиции в целом. Может быть, можно относиться к ним не так расчетливо, более открыто? Я понимаю, что в общении с ними уловки иногда необходимы, но если мы действительно хотим взаимного доверия, по-моему, уловки можно применять, только когда без них не обойтись…
Миками прикрыл глаза.
Микумо предлагала новый подход. К сожалению, ее идеал не сочетался с действительностью, поскольку сюда примешивалась политика.
И все же…
Если кто-то и способен открыть окно во внешний мир, то именно Микумо. Хотя ее миссионерский пыл несколько обескураживал, в глубине души Миками радовался пробуждению надежды. И не только потому, что руки Микумо были чисты, или потому, что она женщина. Всего за один вечер у молодой сотрудницы словно выросли крылья, и Миками увидел в ней безграничный потенциал. Эта девушка вполне может бросить вызов репортерам. Она сумеет преодолеть болото дрязг, соперничества и амбиций и осветить путь своей молодостью, наивностью и серьезностью.
Миками понимал, что она права.
– Миками-сан. – Вдруг Микумо перешла на официальный тон. – Прошу вас, позвольте мне работать с репортерами.
Миками цокнул языком и расплылся в улыбке, удивленный, что она обратилась к нему с просьбой именно сейчас. Он вспомнил ее вчерашние слова: «Я не боюсь немного испачкать руки». Правда, теперь он почти не сомневался в том, что Микумо не поступит опрометчиво. Она ведь только что сказала, что, по ее мнению, всевозможные уловки и грязные приемы лучше свести к минимуму.
– Советую записаться на курсы повышения квалификации – занятия проходят раз в неделю. Вас научат производить аресты, а также приемам самообороны.
– Что, простите?!
– Кто-нибудь из них пытался приставать к вам, ухаживать за вами?
Микумо сдвинула брови, но тут же расплылась в улыбке:
– Нет, ничего такого не было. По-моему, я их отпугнула…
– Отчасти я их понимаю. – Миками со вздохом посмотрел на настенные часы. Без пяти два. Он ожидал, что совещание уже закончится к этому времени, но Курамаэ все не возвращался.
Догадываясь, что ему не до нее, Микумо посерьезнела и поклонилась. Затем вышла со словами, что она должна помочь убрать со стола.
Миками откинулся на спинку кресла и закурил. Ему показалось, что впервые за долгое время он дышит нормально. Неожиданно вспомнив, как посмотрела на него Микумо с порога, он заулыбался. Она смотрела на него с благодарностью, как на отца.
Миками, конечно, все прекрасно понимал – он двадцать восемь лет проработал под чьим-то началом. Он знал, что ни на чье безусловное послушание рассчитывать не приходится. Руководители не в состоянии понять, что творится в душах подчиненных. Но это не мешает им пытаться изображать богов. Всякий раз, принимая на работу новичка, они навешивают на него тот или иной ярлык, отводят ту или иную роль.
Именно так он вел себя в семье. Даже в семье.
Он считал, что у него кроткая, хотя и немного замкнутая, жена. Избалованная, но в глубине души добрая дочь.
Он налепил на них ярлыки – и успокоился. Много лет он не сомневался в справедливости своих суждений.
Да знал ли он вообще Аюми?
Миками напрягся, почувствовав приближающийся приступ головокружения. Вокруг него потемнело. Перед глазами все кружилось и расплывалось. Он расставил локти и лег лицом на столешницу.
Пока у него кружилась голова, перед ним стояла Аюми – загадочная и непроницаемая.
Глава 44
Он слышал только тиканье часов.
Как и до того, приступ прошел через пять минут. Осталось лишь затяжное эхо, как затекшая нога. Миками в очередной раз забыл о том, что собирался посетить врача и пройти диспансеризацию.
Пробило половину третьего, но ни Курамаэ, ни Микумо не возвращались. Никто не позвонил и не сказал, что круглый стол закончился. Зная, что там должны обсуждать сокрытие персональных данных, Миками, в общем, ожидал, что представители прессы будут произносить долгие, напыщенные речи, но, даже если так все и было, круглый стол что-то слишком затянулся.
Наконец ему удалось дозвониться до Одате. Как только он назвался, жена Одате радостно воскликнула:
– Миками! Давно я не слышала ваш голос!
– Извините, что не звонил…
– Что вы, мы понимаем, как вы заняты! Как поживают Минако и Аюми? Надеюсь, у них все хорошо?
– Да, спасибо.
Миками решил ничего не рассказывать. У Одате хватает неприятностей, добавлять ни к чему. Кроме того, хотя после побега Аюми прошло уже три месяца, никто еще не насплетничал об этом бывшему директору. У Миками сжалось сердце. Как же одиноко живется человеку на пенсии, когда он постепенно отдаляется от работы и сослуживцев! Это справедливо даже для Одате, бывшего директора уголовного розыска, живой легенды…
– Не обижайтесь, но… позвольте узнать, какое у вас к нему дело? Сейчас муж отдыхает. Упражнения по-настоящему утомляют его. Иногда я гадаю, помогают ли они.
Жена Одате усмехнулась. После отставки Одате, конечно, уже не так интересовался тем, что происходит на службе, теперь он мог жить простой, мирной жизнью. Раньше его жена была собранной и закрытой, всегда держалась позади мужа. Теперь она наконец ожила, стала более раскованной. Возможно, она даже испытывает облегчение, потому что ей больше не нужно подавлять себя, чтобы соответствовать своей роли.
