– Хорошо, – сказала мама. – Ты неважно выглядишь. Я подумала, вдруг это сотрясение мозга. Скажи мне, если тебя затошнит или что-нибудь еще, хорошо? Сотрясение может быть очень опасно.
– Это просто жара.
– Может, приляжешь ненадолго?
– Спасибо, мам. – И, не успев осознать свои действия, она уже крепко обнимала маму.
Бек очень хотела рассказать маме все, что ее беспокоило, но она знала, что не может. Мама быстро стиснула ее в объятиях и вышла из ванной. Она не очень любила обниматься. Всегда казалось, что ей неловко. Бек поближе рассмотрела свое лицо в зеркале. Под инфракрасной лампой ее зрачки казались разного размера. Странно.
Бек ужасно устала, головокружение и слабость только усилились. Ей нужно было срочно лечь в постель, но сначала она постучала в соседнюю с ее спальней комнату.
– Можно войти?
– Уходи! Девчонкам сюда нельзя!
– Особенно таким дурам, как ты!
Бек открыла дверь.
– Если мама услышит, что вы говорите это слово, у вас будут большие неприятности.
– Ты все равно дура, – настаивал Пол. Они распластались по полу, всем своим видом показывая, что никто в этом мире их не понимает, и Бек с трудом сдержала улыбку.
– Знаю. Я самая большая дура на земле.
– Самая большая дура во всей галактике, – пробормотал Эндрю, но уголки его губ подергивались.
Бек села на пол между мальчиками.
– Я знаю, вам реально скучно. Это должно быть дерьмово.
Они ничего не ответили.
– Если простите меня, я скажу, куда собираюсь вас взять, чтобы загладить свою вину.
Они переглянулись, пытаясь решить, насколько стоящее ее предложение, и Бек вспомнила, какой одинокой чувствовала себя раньше. У них на двоих был свой маленький мир, в котором ей не было места, только если на задворках. Мама рассказывала, что близнецы заговорили на год позже, чем обычные дети. Как будто у них был собственный способ общения друг с другом, и ни в каком другом они не нуждались.
– О’кей, – наконец сказал Пол.
– Как насчет… Биг-Сплеш?! – воскликнула она.
Биг-Сплеш – огромный аквапарк в Маккуори. Даже Бек там нравилось. Запах хлорки и солнцезащитного крема, беспрерывный детский визг – от радости и ужаса, – поедание соленых горячих чипсов с томатным соусом целый день. Это было чудесно.
– Ну, сами решайте, прощать меня или нет, – сказала она, направляясь к двери.
– Мы прощаем тебя! – завопил Пол.
– Так и думала. Поедем туда во вторник. Не забудьте! – ответила она, быстро закрывая за собой дверь, прежде чем они успели чем-нибудь в нее запустить.
Улыбаясь, Бек легла в постель. Солнце еще светило вовсю, но ей было все равно. Она чувствовала головокружение и невыносимую усталость. Опустив жалюзи и скользнув под простыню, Бек вспомнила, что, прежде чем засыпать, нужно еще кое с кем поговорить. Она набрала номер Лиззи и сунула телефон между щекой и подушкой. Потом закрыла глаза, чтобы как-то сдержать подкатывающую тошноту.
– Привет, психопатка, – ответила Лиззи.
– Привет, сучка, – сказала Бек.
И обе рассмеялись.
– Извини, – продолжила она после паузы. – Я не знаю, что со мной было. Наверное, тепловой удар или типа того.
– Не извиняйся, я просто рада, что ты в порядке, – оборвала ее Лиззи. – Я беспокоилась о тебе. Мы все беспокоились. Мой отец даже пошел искать тебя, когда ты вдруг выскочила от нас.
– Мне так стыдно! – ужаснулась Бек. От мысли, что отец Лиззи ездил по округе в поисках ее, Бек стало не по себе. И она решила не рассказывать подруге, что с ней произошло.
– Не переживай из-за этого. Главное, с тобой все в порядке.
– Да, в порядке.
9
2014 год
Кто-то стучит в дверь моей спальни.
– Что? – кричу я.
– Нам пора идти. У нас прием в десять. Больница. Я снова забыла. Смотрю на телефон.
Уже половина десятого.
– Вот дерьмо! Почему ты мне раньше не сказала? – раздраженно кричу я. За дверью тишина.
– Прости, – отвечает мама надтреснутым голосом. Со вздохом я тру глаза. Когда открываю дверь спальни, мама отступает на шаг.
– Извини, мама. Я быстро. Спасибо, что напомнила.
Я улыбаюсь ей, и она отвечает мне неуверенной улыбкой. Я бодрствую всего тридцать секунд, но у меня уже такое чувство, что я наломала дров. Делаю глубокий вдох, обещая себе, что впредь буду лучше думать и выбирать выражения, когда говорю с мамой.
Меня выбивает из колеи не только то, что я расстраиваю маму. Мне снятся ночные кошмары. Ну, вообще-то один кошмар. Снова и снова. Во сне вижу, как Бек идет вниз по улице, одинокая и испуганная. Затем рядом с ней останавливается черный фургон.
Бек поворачивается, улыбаясь и не зная, что ее ждет. Боковое стекло опускается. Кожа водителя пузырится и скручивается; вместо лица у него тень. Бек вскрикивает, когда он тянется к ней.
Моя куртка все еще лежит на стуле, куда я положила ее вчера вечером, а сверху свернулся и дрыхнет Гектор. Я вытаскиваю ее из-под него, Гектор бросает на меня недобрый взгляд и выходит из комнаты. После него на куртке остается тонкий ковер из кошачьих волос, я пытаюсь стряхнуть их, но большинство не отлипают.
– Я готова! – кричу я.
– Ты не особо спешила, – говорит Эндрю, выходя из кухни вместе с мамой. Он улыбается. Вчера вечером после ужина мы втроем с близнецами смотрели телевизор. После совместной поездки в машине натянутость и неловкость между нами почти исчезли. Плюс я наконец-то научилась их различать. Мы вместе смеялись и шутили над героями шоу, которое смотрели. Но легкое сомнение все равно осталось. Если бы я только могла упомянуть что-нибудь уникальное, во что были посвящены только они и Бек. Чтобы они поняли: я действительно их сестра и больше никуда не денусь.
Мы все садимся в машину, мама за рулем, отец рядом на пассажирском сиденье. Я сижу сзади, между близнецами. Мы выглядим как идеальная счастливая семья.
– Вы тоже поедете в больницу? – спрашиваю я.
– He-а, мама только подбросит нас до города, – отвечает Пол.
Я смотрю на часы. Нам ни за что не успеть к десяти, если мы будем подвозить их.
– Расслабься, сестренка, – говорит Эндрю, слегка подталкивая меня локтем. – Врачи всегда опаздывают, поверь мне.
– Именно, расслабься, – поддакивает Пол, пихая меня с другой стороны.
Машина поворачивает, выезжая с нашей улицы.
– Вираж! – вопит Эндрю, наваливаясь на меня всем своим весом, вдавливая в Пола, который уже вжался в боковое стекло.
