– Выйдем, поговорим! – грозно прозвучала команда; во всем его облике сквозила та же злость, с какой он ввалился в квартиру. Дин не стал меня ждать – пулей пронесся вперед, гулко топая, распахнул дверь и вышел в общий коридор.
Я в нерешительности обернулась, взглянула на Тайлера. Тупо глядя в одну точку, он стоял среди битого стекла – там, где раньше красовался журнальный столик, – и вид у него был как у лунатика. Вокруг сновала Эмили, Змей лез под руку, они старательно бинтовали порезы друга, да и я хотела помочь… но пока что мне предстоял безотлагательный разговор с Дином.
Содрогнувшись до глубины души, я мужественно шагнула за дверь и оказалась наедине с Дином в общем коридоре. Видимо, теперь ему хотелось разговора без свидетелей, ну а у меня просто уже не было сил сопротивляться. Я замерла перед ним, отирая с глаз предательские слезы.
– Ты мне изменяла. – Дину словно нужно было проговорить все это, чтобы наконец-то поверить. Он прищурился и боязливо заглянул мне в глаза. Мне стало больно – в его взгляде сквозили тоска и отчаяние. – Я так сильно тебя любил, а ты… Ты крутила хвостом перед Тайлером. Он ведь мне друг! А тебе – вообще брат!
– Прости! – хрипло воскликнула я. Поезд ушел, теперь извиняйся, не извиняйся – один черт. На прощение я даже не надеялась, все было видно по его лицу. В нем читалась такая безграничная ненависть, такое презрение, словно я – мерзкая жаба. Непривычное зрелище. Милый, любимый Дин с доброй улыбкой и ласковыми глазами, где ты теперь?.. – Не знаю, как перед тобой оправдаться.
– Даже не думай лезть ко мне со своими разговорами, – пригрозил он, как сплюнул. Попятился, словно желая увеличить между нами разрыв, и, сунув руку в задний карман, вынул бумажник. Ссадина на щеке начала кровоточить. Меня так и подмывало коснуться его, как прежде, приголубить. – Вот, получай, – процедил Дин и швырнул в меня пятидолларовой банкнотой. Я машинально ее подхватила, не дав спланировать на пол. Наша с ним символическая пятерка. У меня задрожали губы. – Пять долларов за то, чтобы вы навсегда исчезли из моей жизни! Оба!
Сунув бумажник в карман, он потер разбитую щеку и пошел к лифту, даже не посмотрев на меня напоследок. Я провожала его взглядом, а по щеке текли горькие слезы. Беспомощно привалившись к двери, я сползла вниз, закрыла руками лицо и от души разрыдалась. Дин уходил навсегда.
Глава 28
В квартире висело незримое напряжение. Я сразу его уловила, едва проснулась. Никто ни с кем особо не разговаривал, все молча слонялись по комнатам, и каждый был занят чем-то своим. Змей, наверное, пытался примириться с тем, что узнал про нас с Тайлером, – я то и дело ловила на себе его пристальный взгляд. Тайлер притих и вел себя сдержаннее обычного. Да и как можно блистать красноречием и сыпать шутками после всего, что произошло накануне?.. Мы были слишком подавлены и удручены. Обсуждать случившееся не хотелось – дай бог поскорее забыть. Дин превратился в запретную тему. После своего демонстративного ухода он не подал о себе ни весточки. Еще бы! Вряд ли он когда-нибудь даст о себе знать. Тиффани залегла на дно. Ни ликующих эсэмэс, ни подтрунивания, ни издевок – полная тишина. Мне написала лишь Рейчел. Она попросила объяснить ей, какого черта у нас здесь произошло, и по этой причине мы договорились встретиться с ней в кафе.
После ничтожных попыток затолкать в сушку груду белья я заглянула на кухню и бросила взгляд на настенные часы: близилось к половине двенадцатого. Тайлер со Змеем, сидя в гостиной, вяло обсуждали результаты футбольного матча. Без журнального столика в комнате стало пусто. Хотя мы весь вечер убирали осколки, в ковре наверняка еще что-то застряло, и мы не ходили босиком.
– Пора собираться, – проронила я. Вообще-то я давно уже подготовилась. Коротая ожидание, я занимала себя всяческими делами. Мне не хотелось приходить слишком рано, но и опаздывать не было в планах.
Тайлер тут же вскочил и обеспокоенно сморщил лоб. На правой руке красовалась повязка: он сильно порезался о стекло.
– Может, мне все-таки тоже пойти?
– Я сама попробую все объяснить, – сказала я с теплой улыбкой, растроганная такой заботой. Конечно, с ним было бы легче, спокойнее; и все же это разговор девичий. Так что держать ответ мне выпало в одиночестве.
– Иден, – Змей щелкнул пальцами, чтобы привлечь к себе мое внимание. Я посмотрела на него, и он расцвел. – Передай Рейчел, что в восемь я за ней заеду.
Я нахмурилась, скрестив руки на груди. Все это было чересчур подозрительно.
– Ты в курсе, что завтра она уезжает?
– Иден, – мрачно проговорил он и покачал головой. А потом, вдруг распрямившись, прижал руки к сердцу и со всей искренностью взглянул на меня. – Неужели ты не веришь в любовь? Настоящее чувство не знает границ. – Едва высокопарные слова сорвались с его губ, он прыснул со смеху.
– Ох, успокойся, – сказала я, закатив глаза, и протянула руку к ключам, лежавшим на столике. Направилась к двери, взглянула на Тайлера на прощанье. Он сидел с хмурым видом, как видно, переживал, чувствуя собственную беспомощность. Я пожала плечами и через силу улыбнулась – мол, сама справлюсь. Меня колотила нервная дрожь.
Без долгих прощаний я вышла за дверь, решив вместо лифта воспользоваться лестницей. Пока сбегала по ступеням, скинула эсэмэс Рейчел, пусть знает, что я уже в пути. Мы договорились встретиться в «Джо», совсем рядышком, за углом, – там отменный кофе. В гостиницу мне лучше было не приходить: Дину я как кость поперек горла, не стоило лишний раз мозолить человеку глаза.
Я вышла из подъезда, и тут у меня всерьез стали пошаливать нервишки. Я не знала, чего ждать от Рейчел – то ли поймет она, то ли нет. Объяснить предстояло многое: и почему я с Дином так поступила, и что у нас с Тайлером, а судя по тому, в каком тоне были сформулированы утренние эсэмэс, подружка была не в особом восторге.
Вдох – выдох, не надо так нервничать. Свернула на Лексингтон-авеню, до кофейни рукой подать. Неожиданно я остановилась и, опершись ладонью о витрину какого-то магазина, попыталась обрести внутреннее равновесие. Минуту я так постояла, подышала, подождала, пока отпустит живот. Господи, поскорей бы со всем этим разделаться! Пусть люди узнают и примут. Вот бы вообще ничего не пришлось объяснять!.. Вспомнилось, что на очереди разговор с родителями, и я окончательно сникла.
К кафе я подоспела чуть позже назначенного срока, заняла очередь и вынула из кармана джинсов пятидолларовую банкноту. Мне сразу взгрустнулось. Пусть это и не та самая пятерка, которой мы с Дином обменивались целых два года, а совершенно другая, но и она навеяла воспоминания. И куда теперь ее прикажете деть? Хранить до скончания веков? Потратить? Выкинуть в мусорный бак? Подать нищему?
Очередь двигалась, а я в ожидании рассматривала стоящие на прилавке банки с печеньем и думала о Дине, пытаясь угадать, чем он занимается в эту минуту и что у него на душе, жив ли, здоров. Ему и правда не позавидуешь: вчера он выглядел убитым от горя.
В горле пересохло. Когда подошла очередь, я сипло проговорила заказ, решив обойтись без двойной карамели – чересчур калорийно. Я сглотнула и нетерпеливо забарабанила пальцами по стойке. Как бы мне отделаться от всех этих мыслей? Надоело мне думать о Дине, о том, как жестоко я с ним поступила.
