Наталь промолчал. Собственно, это была своеобразная форма ответа, учитывая продолжение истории. Романтические любовники расстались, совсем убрать татуировку Депп не смог и укоротил ее до Wino Forever
[103].
Юношеские мифы.
В них веришь, потом разочаровываешься и отвергаешь.
Топишь мифы в миртовой водке.
Наталю нечего было сказать.
В отличие от Клотильды. Она так легко не сдастся. Наталь прочно угнездился в разлапистом кресле, казалось, что в ближайшее время он не сумеет встать на ноги и отправиться в свой отдел мороженой рыбы торговать моллюсками и треской.
– Вчера вечером я встречалась с Марией-Кьярой. После концерта на пляже Ошелучча.
– Знаю. Видел афиши.
– Кстати, поет она хорошо. А еще я любовалась «Арионом»…
– Да, старичок стоит на прежнем месте, цепляется за жизнь.
Наталь крутил в пальцах пустую рюмку, словно вдруг так обессилел, что даже не мог налить себе.
– Червоне я вижу каждый день – мы живем в кемпинге «Эпрокт», – как и Орсю. Представляешь, я его не узнала! Мы ездили к дедушке Кассаню и бабушке Лизабетте, там была Сперанца, но…
– Чего ты добиваешься, Кло?
Хочу тебя спровоцировать. Растормошить. Разбить бутылку об стену и спихнуть тебя в море, чтобы протрезвел. Мне нужно рассказать тебе о странностях и загадках, от которых внутри все болит, и попросить о помощи. Потому что я доверяю только тебе.
– Я ищу правду, Наталь! Понимаешь? Правду. Могу прямо сейчас перечислить все, что пошло не так после возвращения на Ревеллату. Твой тесть сержант Гарсия рассказал, что рулевое управление «фуэго» испортили намеренно. Из сейфа в бунгало украли мои документы. Без взлома. Невозможно? И тем не менее… Но это цветочки по сравнению с остальным. С письмами. Ты решишь, что я свихнулась, но мне плевать! Я получаю послания с того света. От Пальмы.
Наталя била дрожь. Он не глядя поставил рюмку на ближайший столик, будто она жгла ему пальцы.
– Повтори.
– Письмо ждало меня в бунгало С29. Неделю. Его могла написать только моя мать. – Клотильда издала натужный смешок. – Поневоле поверишь в призраков, как думаешь? Не хватает только дара Лидии…
Наталь встал. Сделал несколько твердых шагов по комнате, как будто внезапно протрезвел.
– Они существуют, Лидия…
– Лидия?
– Клотильда, конечно, Клотильда. Они существуют.
– Кто?
– Призраки.
Нет, он все еще пьян.
– Погоди, сейчас ты узнаешь то, что я никому не рассказывал. Даже Аурелии и ее отцу… Я живу в этом доме, как в тюрьме, живу с Аурелией, отказался от всех своих планов – из-за призраков. По вине одного призрака. Ты была права, Клотильда или Лидия, называй себя как угодно. Призраки – не сказка, не страшилка, и они портят нам жизнь. Ты тоже примешь меня за чокнутого, ну и ладно, а теперь уходи. Аурелия скоро вернется, не думаю, что она обрадуется, застав тебя здесь.
Он издевается?
– Какого черта ты с ней живешь, отвечай! И не вали все на призраков.
Наталь посмотрел на крест на холме Капу ди а Вета.
– Забавно, Клотильда, душой ты постарела больше меня. Перестала верить в странные, иррациональные вещи. Игнорируешь знаки. Раз ты ничего не желаешь слышать о моем призраке, скажу просто: у меня были причины уступить Аурелии. Настоящие, веские причины. – Его глаза потухли. – Пары, поженившиеся по расчету и не питавшие иллюзий, часто живут вместе до конца своих дней. По очень простой причине, Клотильда. Она неприглядна, но истинна: их не ждет разочарование. Все получается лучше, чем можно было вообразить. Об идеальной истории любви и об африканской страсти никто не скажет, что финал лучше начала.
В голове Клотильды завыла тревожная сирена. На помощь! Только не ты, Наталь, только не ты. Любой болван имеет право лепетать подобные благоглупости, но не ты!
Она годами вспоминала о нем, когда что-то шло наперекосяк. О Натале Анжели, ловце сирен, человеке, приручившем дельфинов и мечтавшем о звездах. Он сумел передать свою веру пятнадцатилетней девчонке, убедил, что надежда есть.
Наталь Анжели.
Он отставляет наперсток, в котором утопил свои иллюзии, и собирается на работу в супермаркет. Боязливый взгляд мечется от одного окна к другому, как ящерица в виварии, между таге и monti
[104], словно он не знает, откуда появятся призраки и утащат его с собой.
– Ты счастлива с мужем, Клотильда?
Бац! А на что она рассчитывала?
Собиралась изображать придурочную училку-зазнайку.
Девочка-бунтарка, черепа, волосы цвета воронова крыла.
На что она рассчитывала?
Увидеть человека, не разочаровавшегося в жизни?
25
Суббота, 19 августа 1989,
тринадцатый день каникул,
небо цвета берлинской лазури
Странно. Вторая половина дня, а люди сидят перед телевизорами. Во всяком случае, некоторые.
Приклеились к экранам, как будто стряслось что-то очень серьезное. Я попыталась выяснить, что именно, и прошла мимо автодачи итальянцев, которые завели огромную плазму, пристроили к двери бетонную лестницу, замостили плиткой аллею и посадили по периметру участка анютины глазки и герань.
Ничего. Я не заметила на экране ничего особенного.
Ни покушения, ни войны – так, банальные картинки. Вы не поверите: люди приехали на пикник, расстелили на лугу среди холмов льняные салфетки, сидят и едят. А обитатели нашего кемпинга тоже сидят и смотрят, как они поглощают пиццу!
Но вот слово берет журналист. Я не слышу слов, но могу прочесть подбрюшник.
«Прямая трансляция из Шопрона».
Шопрон?
Услышав это слово, вы, естественно, не вздрагиваете, потому что оно вам ничего не говорит. А ведь Шопрон – это название маленького венгерского городка на границе с Австрией с населением шестьдесят тысяч человек. Не подумайте, что я знаток географии, а о Шопроне знаю, потому что оттуда родом мамина семья.
Чудно, да? Я вас предупреждала.
Что все операторы планеты Земля забыли в Шопроне?
Я мчусь домой, в бунгало С29.
Все в кемпере
[105] у наших соседей Якоба и Анке Шрайбер, родителей Германа. У них есть телевизор, а у нас нет.
