Она положила сверток с нехитрой снедью на край замусоленного стола:
– Это тебе.
Илья повернул голову, нахмурившись:
– Я не очень понимаю, чем заслужил такое гостеприимство.
Он медленно зашагал по комнате, внимательно разглядывая уныло-нищенский интерьер помещений.
– Наша встреча не случайна, – глухо произнесла Наталья, но Труднов ничего не ответил. Он вновь остановился возле фотографии с девочкой, прилепленной к стенке. Наклонился вплотную, так, что кончик его носа буквально касался исцарапанной поверхности карточки.
Заметив, как он разглядывает фотографию, Наталья плотно сжала губы, прижав руки к обвислой груди.
– Кто эта девчонка? – негромко поинтересовался Илья. – Твоя дочь?
– Да.
Он не видел, как заблестели от влаги глаза старухи.
– Что с ней? Где она сейчас? – настойчиво произнес он.
Ответом было угрюмое безмолвие, и Илья развернулся лицом к пожилой женщине.
– Почему ты молчишь? Она мертва?
– Можно сказать, что да.
Беглый зэк обхватил виски руками, устало прикрыв веки.
– Тебе плохо? – без особого сочувствия спросила Наталья.
– Я не знаю. Я не могу понять, что со мной.
Открыв глаза, Илья неожиданно сказал:
– Стоп. Только ничего не говори. Но… Мне кажется, что я знал ее. Как ее звали?
– Аяна.
– Аяна, – прошептал Илья, покачнувшись. Его обветренные губы беззвучно зашевелились, будто он вновь и вновь повторял редкое имя, как если бы пробовал его на вкус.
Сделав еще пару шагов, он с удивлением воззрился на крошечный домик из розового пластика, притулившийся в углу настенной полки. Он осторожно взял его в руки и, приподняв съемную крышу, с изумлением рассматривал домашнюю утварь – миниатюрную кроватку, коврик, шкафчик, комод с блеснувшим кружком зеркала…
– Это что?
– Положи на место, – холодно потребовала Наталья, и что-то прозвучавшее в ее голосе заставило Труднова безропотно подчиниться. Он убрал игрушку на место и с безразличным видом сунул руки в карманы.
– Давай лучше поговорим о тебе, – смягчила тон старуха. – Что ты собираешься делать?
– Тебе так важно это знать? Какое тебе дело до меня, баба Наташа?
Она пожала плечами, и в воздухе повисла тягостная тишина.
Илья невидяще смотрел в заклеенное полиэтиленовой пленкой окно, мысли тяжело и неуклюже ворочались в уставшем мозгу, будто куски льда при стремительном половодье.
– Я ведь неспроста тебя об этом спросила, – прервала молчание Наталья. – А знаешь почему? Да, ты резкий и жестокий. Да, ты подонок, потому что поднял руку на нищую старуху – это я о себе. Ты груб, как зверь. Но я не верю, что ты сумасшедший и больной зверь. Я не верю, что ты насиловал тех несчастных женщин и глумился над их мертвыми телами.
– И что с того? Для всех я маньяк и убийца. Мне от твоих слов ни тепло ни холодно, – сказал Илья, и голос словно треснул, как лобовое стекло от попавшего камушка. – От твоего мнения что-то изменится?
– Может быть, – тихо произнесла она. – Может быть, Илья.
«Она впервые назвала меня Ильей, а не этим идиотским «Ильюша», – пронеслась у беглеца мысль.
– Ладно. Все равно это ничего не меняет, – подытожил он. – Знаешь что? Мне чихать, поверишь ли ты мне или нет, но…
Труднов прокашлялся, словно подбирая нужные слова.
– Сколько сейчас времени? У тебя есть часы? – внезапно задал он вопрос, и Наталья полезла в засаленный карман.
– Половина восьмого. Куда-то спешишь?
На небритом лице зэка заиграла кривая улыбка:
– Видишь ли, я не знаю того человека, который устроил перестрелку на дороге. Кто он? Его смертельно ранили, но он успел мне сообщить, что в девять вечера у моря будет ждать лодка. Там, где остатки причала. Как далеко до причала? Я знаю, что море неподалеку.
– Выйдешь наружу, все время держись правее. Выйдешь на дорогу, она тут одна. Перейдешь трассу, увидишь тропу на холм. Оттуда до причала десять минут пешком. На все уйдет максимум полчаса, – ответила Наталья, стараясь скрыть охватившее ее волнение.
Илья поднял голову, и она была поражена, увидев смятение в его глазах.
«Нет, – поправила она себя. – Это не смятение. Это страх».
– Я не знаю, кто меня там будет ждать, – сказал он глухо. – Я не знаю, кто мои родители и где живут. Я понятия не имею, кто я такой.
Глубоко вздохнув, он добавил еще тише:
– И я не знаю, как так получилось… Как получилось, что меня обвинили во всем этом беспределе, из-за которого я оказался за решеткой. Потому что я ничего не помню. Ты веришь мне?
Старуха долго молчала, затем со вздохом ответила:
– Это не имеет никакого значения.
– Знаешь, я часто вижу сны, – произнес Труднов. – И в этом сне я все время оказываюсь в холодном озере… Я захлебываюсь и камнем иду на дно. А потом меня кто-то спасает…
– Ты тонул в детстве?
Илья неуверенно пожал плечами:
– Я не помню. Наверное.
Из комнаты, где находился Роман, раздался шорох, и вслед за ним невнятное бормотание.
– Я проверю Рому, – словно извиняясь, сказала она Илье и, ковыляя, засеменила из кухни.
Пока ее не было, Труднов, как загипнотизированный, буравил взглядом фотографию на стене.
Аяна…
Неужели они где-то встречались?
Спустя пару минут Наталья вернулась.
– Он уснул, – известила она Илью, без сил опускаясь на разваливающийся стул. Усаживаясь, пожилая женщина задела больную ногу и охнула.
– Так хреново? – спросил Труднов. – Извини. Ты сама нарвалась.
– Справимся, – процедила Наталья.
«Ни черта ты не справишься», – уныло подумала старуха, и ее охватил страх. Пора действовать, а не жевать сопли.
– Без денег и связей ты пропадешь, – начала она, стараясь говорить спокойно. – И тебе нужен врач. Мои тряпки помогут лишь на короткое время. Поэтому иди к морю и жди свою лодку. Другого выхода у тебя нет. Возможно, тебя там будет ждать друг.
– Вполне вероятно. А может, и шакалы, – мрачно заметил Илья.
– Может, и шакалы, – согласилась старуха. – Давай так, сынок. У тебя что, есть другие варианты? Рано или поздно тебя найдут. Деминск давно умер, в радиусе десяти километров тут ничего нет. В городе нет ни электричества, ни связи, ни водоснабжения. Тут только птицы, крысы и бродячие псы. Кстати, остерегайся их.
Илья снова обхватил голову руками. Искоса взглянул на золотоволосую девочку на фото, и в какой-то безумный миг Труднову почудилось, что она ему подмигнула.
