Второй отделался мелким увечьем. Раскалённый осколок задел за плечо. Срезал ткань гимнастёрки и сорвал лоскут кожи размером со спичечный коробок. Солдат отрывисто вскрикнул. Рухнул на землю и стал отползать к ящикам со снарядами.
Добрался до невысокого штабеля. Нашёл возле них холщовую сумку с красным крестом на боку. Вытащил упаковку бинта и, действуя левой рукой, стал перевязывать кровоточащую рану.
В том месте, куда ударил снаряд, возникла глубокая выемка, ведущая от окопа с орудием к откосу холма. Над ней появилось облако дыма и гари, непроницаемое для внешнего стороннего взгляда. Ветра не было вовсе. Плотная взвесь мельчайших частиц повисла в недвижимом воздухе и, словно туманом, надёжно укрыла вершину.
Танкисты видели, как разлетелся навес. Решили, что с вражеской батареей покончено. Воспрянули духом и перестали стрелять. На всякий случай зарядили короткоствольных уродцев, установленных на их машинах-«четвёрках». Навели жерла орудий на небольшую высотку и приготовились к продолжению боя. Осталось только дождаться, когда станет хоть что-нибудь видно.
Лейтенант РККА бросился к пушке, засыпанной пылью. Встал на колени, открыл тяжёлый затвор и с большим опасением заглянул в длинный ствол. На счастье артиллеристов, туда не попали кусочки глинистой почвы, разбросанной взрывом, и прочный металл блестел, словно смазанный маслом.
– Заряжай! – приказал офицер и бросил бешеный взгляд на Павла, стоящего рядом. Парень кивнул, мол, всё уже понял. Развернулся на месте и рванулся к ящикам с боеприпасами. За спиной он услышал команду: «Вернуть орудие на позицию и прицелиться в танк, стоящий четвертым к мосту». Дальше послышались какие-то цифры.
Павел наткнулся на убитого коневода. Взял из холодеющих рук тяжёлый снаряд, залитый кровью почти целиком. Обтёр об себя багровые пятна, покрывшие сталь, и помчался назад. На ходу он увидел, как пушкари поставили «дивизионку» на прежнее место и упёрли сошники в те же ямки, что виднелись в земле.
Наводчики подскочили к орудию с разных сторон от казённика и, словно один человек, опустились на одно колено. Первый приник к прицелу и стал поворачивать ствол в горизонтальной плоскости. Второй слушал его приказы и крутил маховик вертикальной наводки.
Висящая в воздухе пыль закрывала дорогу от людей, стоящих на вершине холма. Лишь плоское дно и уцелевшие стенки окопа позволяли солдатам хоть как-то ориентироваться в этом плотном тумане.
Павел добежал до орудия. Вставил снаряд в открытый затвор и помчался за новым припасом. Быстро вернулся к ящикам. Схватил ближайшую «чушку» и рванулся обратно.
Когда он приблизился к пушке, то увидел, что дым и гарь немного рассеялись. Лейтенант стоит слева и смотрит в бинокль куда-то вперёд. Что он мог там разглядеть, парень не знал, но услышал пару каких-то команд, а затем долгожданный приказ.
– Огонь! – прокричал офицер и бросился в сторону от ствола. Орудие яростно грохнуло. Звонко лязгнул затвор, а на землю упала горячая гильза. Павел шагнул вперёд. Немного пригнулся и вставил в дымящийся ствол новый снаряд. Вновь развернулся на пятках и помчался ко второму окопу.
Фашистские танки долго ехали по безводной степи. Так что пыль покрывала не только машины, но и стекло перископов, стоящих на башнях. Поэтому panzersoldat видели значительно хуже, чем пушкари. Однако все помнили, что случилось с командиром третьей машины, и не спешили выбираться из люка.
Снаряд «дивизионки» вылетел из ствола раньше, чем пушку заметил командир «Т-4». Он успел что-то вскрикнуть, но было уже слишком поздно. Болванка врезалась в защитную маску машины, что стояла четвёртой от начала колонны.
Фашист, сидевший внутри, нажал на педаль, но в коротком орудии что-то заклинило от удара по корпусу. Так что выстрел не прозвучал. Поняв, что танк безоружен, экипаж бросился к люкам.
Струя горящих газов покинула длинный ствол «дивизионки». Вылетела вперёд на несколько метров и развеяла облако мельчайших частиц. В них образовался широкий разрыв, сквозь который остальные фашисты увидели советскую пушку.
После первого выстрела по холму танки чуть-чуть откатило отдачей. Башни слегка повернулись, а наводка, естественно, сбилась. Густое облако пыли надёжно скрывало вершину и не давало точно прицелиться.
Да и неясно было танкистам, стоит ли снова стрелять по высотке и тратить заряды. От своих они сейчас далеко, а когда подойдут интенданты, никому не известно. Никто не хотел остаться без боеприпасов рядом с врагом. Поэтому всё напряжённо застыли и ждали, как дальше будут развиваться события.
Прошла минута, другая. Затем пушка оказалась у всех на виду. Фельдфебели тотчас встрепенулись и решили, что нужно добить батарею. Пока сервоприводы ворочали тяжёлые башни, пока стволы наводились на цель, артиллеристы не стояли без дела и прицелились в танк, стоявший пятым от начала колонны.
– Огонь! – повторил лейтенант и бросился к середине площадки. Вслед за ним отступили наводчики, и только боец со спусковым шнуром в правой руке остался на месте. Прогремел новый выстрел. Отдача толкнула пушку назад. Сошники вырвало из взрыхлённой земли, и орудие откатилось метра на два. Край стального щита пролетел рядом с плечом заряжающего, но, к счастью солдата, его не задел.
Одновременно с советским орудием снизу ударили две короткие пушки. Снаряды врезались в макушку холма, и послышались громкие взрывы. Вспухли два облачка пыли. Часть крутых склонов сдвинулась с места и обрушилась вниз.
Высотку вновь затянуло дымом и гарью, но получившие горький урок фашисты не стали ждать, пока атмосфера очистится. Они не хотели попасть под удары снарядов и продолжали палить из всех уцелевших стволов. Вновь застучали все пулемёты, а воздух наполнился пением пуль.
Пятый танк от начала колонны не смог сделать выстрел. Он получил удар в правый бок. Сперва слегка задымил, а затем загорелся, словно куча иссохшего хвороста. Пятеро panzersoldat не успели покинуть машину. Они свесились из распахнутых люков, как тряпичные куклы, и навечно застыли в нелепейших позах.
Пламя приблизилось к мёртвым фашистам. Слизнуло чёрную форму. Добралось до холодеющих тел и начало пожирать погибшую плоть. К небесам поднялись струи тёмного дыма, а округу заполнила вонь от сгоревшего мяса.
Артиллеристов прижало огнём к плоской вершине. Двигаясь на карачках, они откатили орудие немного назад и без сил упали на землю. Теперь пушкари потеряли своё преимущество, основанное на внезапной атаке. Не могли подойти к краю обрыва. Не могли бить по дороге и жечь бронетехнику фрицев.
Офицер вспомнил о боевом заграждении, сидевшем на соседнем пригорке, и со злостью подумал: «Почему они не стреляют? Неужели сбежали, мерзавцы?»
Всё это время сержант пехотинцев Олег Комаров оставался на месте. Он нахлобучил на голову немецкую каску, которую снял с убитого фрица-разведчика. Осторожно выглядывал из окопа и смотрел за развитием боя. Сначала всё шло просто прекрасно.
Артиллеристы подбивали машины одну за другой. Потом фашисты опомнились. Поняли, откуда стреляют по ним, и дали жестокий отпор. Фрицев оказалось значительно больше. Они знают, где стоит батарея, и не дают пушкарям даже высунуть носа. Скоро офицеры поднимут стрелков. Те перейдут через реку и ударят со всех сторон по холму.