— Лорду не нравится весеннее вино? У тебя такой вид, как будто ты не на празднике.
Голос был тихим, но я слышал его отчетливо, несмотря на шум. Я медленно повернул голову и увидел ту, что сидела рядом со мной и говорила на моем языке.
У нее были темными и кожа и волосы. Даже по сравнению с моим загаром, она казалась совсем черной. Но я был уверен, что цвет ее кожи не связан с воздействием солнца и ветра. Она, должно быть, высокого роста, так как мне приходилось смотреть на нее снизу вверх. Они тоже были коричневого цвета, того самого цвета темного янтаря, который так ценится среди моих соплеменников. Но прямые брови ее были черными, как смоль. Она держалась так, как будто привыкла приказывать, повелевать. Тот янтарь, который мне удалось рассмотреть сквозь туман, оказался мантией, которую теперь, когда она положила мне руку на ладонь, она откинула назад. Под мантией было платье цвета созревшего зерна. Платье обтягивало тело с пышным бюстом, но тонкой талией. Между ее полными грудями покоился янтарный кулон. Цепь, поддерживающая его, была сделана из чередующихся бусин черного и желтого янтаря. Брелок имел форму колоса с зерном, обвитого виноградной лозой.
Волосы ее были собраны на голове короной и удерживались они не золотыми булавками и драгоценными камнями, как у большинства других женщин, а тонким золотым обручем с кусочком янтаря надо лбом, тоже сделанным в виде колоса.
Я был потрясен, я даже не мог ответить ей, не мог найти слов, так как мысли мои рассеивались, как безумные, страшное возбуждение охватило меня.
Она улыбнулась и ее улыбка была такой, что только усилие воли удержало меня на месте. Я еле сдержался, чтобы не прижать ее к себе.
Ее глаза не менялись, теперь в них было удивление. Нет, больше, чем удивление, я видел, что она поняла мое состояние, поняла, что я совсем чужой и только колдовство принесло меня сюда, усадило между ними.
Теперь я уже не мог двинуться с места, хотя мне безумно хотелось вскочить и бежать. Эти янтарные глаза держали меня. Она подняла руки и стиснула кулон у горла. Я ждал ее гнева, ждал, что она громогласно объявит всем, что я враг, непрошенный пришелец, чужой — вор, который хотел забрать то, что не принадлежит ему.
Но она просто рассматривала меня. Теперь в ее глазах было ожидание. Пальцы ее, которые касались моей руки, двинулись и сжали мою кисть так, что мне, чтобы вырваться, пришлось бы приложить все силы. Я с трудом поверил бы, что женщина может так сильно сжать руку.
Она заговорила и я снова четко расслышал ее слова сквозь царивший гам. Она приказала и я не смог ослушаться.
— Пей!
Рядом стоял кубок. Так как она держала мою правую руку, мне пришлось поднять его левой рукой. Этот кубок был сделан из черного дерева, что показалось мне весьма странным здесь, где царили богатство и роскошь. На кубке была вырезана голова человека — или кого-то весьма близкого человеку. Глаза были скошены и это, в сочетании с причудливым изгибом губ и острым подбородком, придавало лицу крайне своеобразное выражение. На голове красовалась корона, выполненная в виде изогнутых оленьих рогов. Кубок был полон до краев и когда я поднял его, вино, булькая, полилось через край. Но делать было нечего и я выпил.
Жидкость была холодной, хотя я почему-то считал, что она очень горячая. Но когда она проникла в мой желудок, по всему телу разлилось тепло — и даже что-то большее. Она зажгла мою кровь, обострила восприятие, усилило желания.
Я пил и смотрел поверх края кубка на свою соседку. Я видел ее медленную выжидающую улыбку. Затем она усмехнулась. Пальцы правой руки все еще сжимали кулон между роскошных грудей, которые казалось сами вылезали из платья, желая похвастаться своей упругостью, своей формой.
Она снова заговорила.
— В тебе есть могущество, человек из будущих времен, иначе ты не был бы среди нас. — Она наклонилась ко мне. От нее исходил аромат, от которого у меня закружилась голова. Я уверен, что это был запах ее тела, а не одежды. Я был в таком состоянии, что не мог даже поставить кубок на стол, я был ее пленником и она забавлялась мной.
— Жаль, — продолжала она, — что наши времена не накладываются одно на другое, так что твои желания тщетны. Но ты береги их, и подари той единственной, которая предназначена тебе, подари в нужном месте и в нужное время.
Она крепко поцеловала меня в губы. Огонь побежал по моему телу, но это был не тот огонь, который зажгло во мне вино. Я твердо знал в этот момент, что нет для меня другой женщины, что именно она.
— Нет, — прошептала она, отодвинувшись. — Нет. Твоя женщина придет к тебе в твое время. Я — Гуннора — обещаю тебе это. Ты выпил из кубка самого Охотника. И теперь тебе суждено искать и найти. Она придет — и ты не узнаешь ее, пока не пробьет час.
Ее рука стала двигать моими пальцами. Снова я ощутил под пальцами письмена. Но пальцы двигались в обратном направлении. Три раза, и все подернулось туманом, но я все еще чувствовал ее руку. Еще три раза. И вот снова темнота и мое путешествие окончилось. Это было путешествие во в времени и в пространстве? Я не мог сказать этого.
Я сидел снова за столом. Но холл был пуст и темен. Холод и мрак ночи царили в нем. Я почувствовал, что у меня что-то находится в руке и слабом свете светящихся букв я разглядел кубок. Оказывается, я захватил с собой из того времени кубок Охотника. Мое тело все еще ощущало желание, которое пробудила во мне Гуннора, и которое я не мог удовлетворить здесь и сейчас.
— Гуннора!
Я громко выкрикнул это имя. Звук прокатился по пустому холлу. Однако даже эхо не вернулось ко мне. Тогда я нетерпеливо поставил кубок на на стол, положил на него руки и голову, прижимаясь щекой к начертанным письменам. Я был уверен, что меня здесь больше не ждет ничего Три дня я провел в этой крепости, спал перед очагом, целые дни проводил в кресле, пытаясь вернуться в прошлое. Я еще никогда не имел женщины, но я с жадностью слушал рассказы взрослых из клана Гарна об этом. У нас было принято, чтобы люди женились в зрелом возрасте. Может, именно поэтому наши семьи были маленькими. И к тому же лорды соединяли людей в семьи по своим собственным соображениям и личные привязанности людей они не учитывали.
Но затем я наконец понял, что мне нужно идти дальше, хотя мои неудовлетворенные желания заставляли меня снова делать попытки возвращения на праздник в прошлое. Однако я в конце концов заставил себя думать о других делах. Я устроил охоту на зверей, пасшихся на старом хлебном поле и закоптил себе мяса на дорогу. Кроме того, я как мог собрал зерна и перемолол их в муку с помощью камней.
Я знал, что должен был идти, но мне все же хотелось присоединиться к празднику. Правда, я понимал, что никакое колдовство не может помочь мне перейти границу между временами. В эти дни я почти не думал ни о поисках Инны, ни о Гатее. Казалось, что они находятся где-то очень далеко позади, в прошлом и между мной и ними будто опустили занавес, который отрезал меня от прошлого, от того, кем я был раньше.
