Серебряное лицо смотрело прямо на меня, то, что отличало его от людей, делало чужим, постепенно исчезало. Я уже ощущал его могущество. Это был лорд, который вершит справедливый суд над своими подданными, но и в случае необходимости защищает их.
Я поднял кубок выше, закрыл глаза и стал убеждать себя в том, что в кубке вино, а не простая вода с несколькими сушеными виноградинами. И я приготовился выпить этот напиток, вспоминая вкус того вина, которое преподнесла мне Гуннора. И приложив кубок к губам, я выпил.
И — я могу поклясться всем сердцем, — я выпил действительно вино — ароматное, сладкое, подобного которому никогда не было в наших бочках. Я пил это прекрасное вино и клялся в своей преданности, в своей вечной службе. Я, который был лишен рода и имени, который был обеспечен в своем клане.
Я клялся не кровью, не сталью, и даже не пламенем, как это было принято среди нас, я клялся вином, которое пил. Выпив, я перевернул кубок, как по обычаю принято среди нас. И из него вылились не капли воды, и не выкатились сморщенные черные ягоды — из него вылились капли вина — светлого, как солнце, чистого и желтого. Капли упали на мох и тут же исчезли. Я запрокинул голову и крикнул те слова, которые пришли в мой разум. Выкрикнул, не понимая их смысла, не зная, что они означают:
— Ха, Курноус! Ха, Хе Вентур!
Мой крик прокатился по всему лесу, снова и снова отзываясь эхом между деревьями. Листья на деревьях зашелестели, как будто по лесу пронесся вихрь. Они падали наземь, устилая почву вокруг нас.
Новые силы переполняли меня. Я чувствовал, себя сильнее всех. Во мне кипело что-то такое, чего я не мог назвать, но что возбуждало во мне энергию, такое я чувствовал впервые в жизни.
Сейчас я мог бы один с мечом в руке противостоять целому клану, и, смеясь, победить всех противников. Или я смог бы с голыми руками выйти против гигантского кота, вроде Гру, и он бы потерпел поражение, а не я!
Сквозь завывания ветра мы слышали дикие крики птиц. Они, видимо, просили помощи у того, кто послал их. Но помощи не было. Я видел, как ветер безжалостно швырял тела птиц и они, разбиваясь о стволы деревьев, черными комочками падали на землю. Некоторые, которые не погибали сразу, смотрели на нас красными злобными глазами, в которых горела ненависть.
Ветер кружил над лесом, постепенно собираясь в компактный вихрь. Затем он улетел. Остались только сорванные им листья, да черные тела птиц.
Мое возбуждение исчезло вместе с этим вихрем. Я испустил глубокий вздох и посмотрел на Рогатого Охотника. В его лице теперь уже не было жизни, оно было теперь старым и измученным. Я с благоговением держал кубок в руках. То, что я сделал с его помощью, потрясло меня. Теперь мне хотелось подумать, как же это произошло, почему я смог это сделать.
Я положил кубок в мешок и взглянул на Гатею. Она стояла, прислонясь к дереву и глядя широко раскрытыми глазами на меня. Она держала перед собой жезл, как бы стараясь оградить себя им от меня.
— Он пришел… — голос ее дрожал. — Он действительно пришел на твой зов. Но ты мужчина — мужчина из клана Гарна, как ты мог совершить это?
— Я не знаю… Но ты не ожидала этого… ты сама научила меня…
Она покачала головой.
— Я только надеялась, но не верила в это. И ты сделал то, на что не решился бы даже Бард. Ты вызвал Того, кто Охотится — и он ответил! Теперь идем быстрее, пока тот, кто послал Черных, не выследил нас снова!
И она побежала между деревьями, огибая препятствия. Я последовал за ней и когда мы выскочили на поляну, я схватился за меч.
Я боялся, что кто-нибудь из стаи остался жив и будет следить за нами. Но в небе не было видно никого, только какая-то черная точка далеко в небе, которая быстро удалялась. И я, несколько успокоенный тем, что не нужно вступать в битву, повернулся к Гатее, схватил ее за руку и стал держать изо всех сил. Пришло время отвечать на мои вопросы.
— Кто Тот, который Охотится? Кто Черные птицы? Орд? Теперь ты мне скажешь все, что знаешь!
Она пыталась вырваться. Она была сильнее, чем я думал. Но я удержал ее и она подняла свой жезл, но я быстро схватил ее за кисть руки, так как ожидал этого. Еще никогда я так грубо не обращался с женщинами и мне совсем не нравилась эта борьба между нами. Однако я должен был получить у нее знания, которые могут помочь нам избежать новых опасностей.
Гатея смотрела на меня. Она прекратила борьбу. Я видел, что губы ее шевелятся, но не понимал, что говорит она. Тогда я потянул ее к себе и зажал рот рукой — вдруг она зовет кого-нибудь себе на помощь — против меня.
— Ты скажешь! — проговорил я ей на ухо, прижимая его к себе. — Я долго шел по твоему пути. Ты даже втянула меня в колдовство — и я получу у тебя ответа на все! — Она была в моих руках, как стальной прут, хотя уже не старалась вырваться. Что я еще мог сделать, чтобы добиться у нее ответа, я не мог себе представить.
— Ты же не дура, — продолжал я. — Нельзя дальше идти в эту страну, если мы не станем полноправными партнерами. Мне не нужны твои тайны, но я же воин. Я не хочу идти вслепую, если могу получить информацию, которая поможет нам обоим.
Я знал, что упрямство ее не сломано. Но я не знал, что делать, не держать же ее в плену постоянно? Когда она не заговорила, у меня мелькнула мысль, как будто кто-то подсказал мне ее. И я стал говорить тоном, требующим немедленного ответа.
— Во имя Гунноры, я требую! — я почувствовал, что обращение к могуществу, с которым был связан кубок, подействует на нее. Она так много говорила о том, что магия женское дело и ни один мужчина не может касаться ее — она так гордилась, что магия разделяет нас. Но Гуннора была настоящая женщина и я был уверен, что она обладала не только тем, чем обладают все женщины, но и большим могуществом.
И я понял, что поступил правильно, так как Гатея еще раз дернулась, чтобы освободиться. Однако я был готов к этому и не выпустил ее. Но я повторил:
— Во имя могущества Гунноры, я требую!
Она внезапно обвисла у меня на руках. Я выпустил ее и отошел в сторону, но глаз с жезла не сводил. Девушка стискивала его руками, держа обгоревшим концом вниз. Она не смотрела на меня, только говорила холодным жестким тоном:
— Ты все еще суешься не в свое дело. Будь осторожен, нельзя обращаться к тому, чего не понимаешь. Ты идиот!
— Лучше я буду живым идиотом, чем мертвым. И я уверен, что ты знаешь эту страну, достаточно хорошо и можешь вооружить нас для похода по ней не только с мечом в руке. Ты знаешь, куда мы идем.
— Куда я иду! — поправила меня Гатея. Она все еще не смотрела на меня, как будто стыдилась того, что я держал ее в плену и она не смогла освободиться. Это унизило ее в своих глазах. Но я всегда с самого начала держался с ней почтительно, чего нельзя сказать о ней.
— Куда идем мы оба, — спокойно поправил ее я. — И у тебя есть проводник, тот невидимый. Я видел, как ты с ним разговаривала. Он… или она здесь?
