Но как тогда насчет поговорки «Меньше знаешь, крепче спишь»?
До
Ник, 15 февраля
– Дара! – Я роюсь в куче постиранного белья, которая лежит на моей кровати, бормоча себе под нос проклятья. Плюшевый кот, которого Арон подарил мне на День Святого Валентина (если на него нажать, он говорит «ты сууууууупер» дурацким высоким голосом), пристроенный между моими подушками, наблюдает за мной блестящими стеклянными глазами. – Дара? Ты не видела мой голубой свитер?
Никакого ответа. Шагов наверху тоже не слышно. Никаких признаков жизни. Боже. Уже больше семи. Я не могу еще раз опоздать на классный час. Мистер Эрандейл и так уже пригрозил оставить меня после уроков.
Я вытаскиваю из шкафа веник (или то, что осталось от веника, после того как Перкинс вырвал из него большую часть прутьев) и стучу ручкой в потолок. Этот метод общения, как показывает практика, намного эффективнее, чем попытки кричать, звать и даже писать смс, что Дара обычно делает, когда страдает от похмелья («Можешь принести мне водички? Пожаааааалуйста!»).
– Я знаю, что ты меня слышишь! – кричу я, подкрепляя каждое слово очередным ударом веника.
Опять ничего. Снова посылая проклятья, на этот раз беззвучно, я засовываю в карман телефон, хватаю сумку и взбегаю через две ступеньки на чердак. Дара всегда притворяется, что все мои вещи слишком скучны и не интересуют ее, но в последнее время мои свитера и футболки стали необъяснимым образом исчезать и возвращаться ко мне в измененном виде: пахнущими сигаретами и травкой, с новыми пятнами и дырками.
Дару бесит тот факт, что на ее двери нет замка, поэтому она яростно требует, чтобы все мы стучались, прежде чем войти. Именно поэтому я без предупреждения распахиваю дверь, надеясь ей досадить.
– Какого черта? – вопрошаю я. Она сидит на кровати, отвернувшись от меня, все еще в пижаме, волосы растрепаны. – Я кричала тебе, наверно, двадцать…
Она поворачивается ко мне, и я не могу закончить предложение. Ее глаза опухли, а лицо, покрытое пятнами и отекшее, напоминает перезрелый плод. Челка прилипла к влажному лбу, а на щеках черные следы, как будто она легла спать, не смыв тушь, и проплакала всю ночь.
– О господи. – Комната Дары, как обычно, выглядит так, словно здесь совсем недавно прошло маленькое, но очень мощное цунами. Три раза я спотыкаюсь и едва не падаю, прежде чем мне удается добраться до ее кровати. Отопление включено на полную мощность, и в комнате нечем дышать. Удушающе пахнет корицей, морской солью, дымом ароматизированных сигарет и совсем немного по`том. – Что случилось?
Я сажусь рядом и хочу обнять ее за плечо, но она отталкивает меня. Даже на расстоянии я ощущаю жар, идущий от ее кожи.
Она издает судорожный вздох, но когда начинает говорить, ее голос звучит ровно и монотонно.
– Паркер меня бросил. Снова, – она трет глаз кулаком, словно пытаясь загнать слезы обратно. – С гребаным Днем Святого Валентина!
Я считаю до трех про себя, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупость. С тех пор как они начали встречаться, или мутить, или что они там делают, Паркер и Дара расставались уже трижды, насколько мне известно. Каждый раз Дара плачет и бесится, обещает, что никогда с ним больше не заговорит, а через неделю я вижу их в школе вместе. Она обнимает его за талию и встает на носочки, чтобы дотянуться до его уха и что-то прошептать.
– Мне очень жаль, Дара, – осторожно произношу я.
– О, я тебя умоляю, – она оборачивается, чтобы посмотреть на меня. – Ни черта тебе не жаль. Ты просто счастлива. Ты же всегда говорила, что это ненадолго.
– Я никогда этого не говорила, – я чувствую внезапный прилив злости. – Я никогда этого не говорила.
– Но ты так думала, – из-за слез глаза Дары из зеленых превратились практически в желтые. – Ты всегда считала, что это плохая идея. Это было ясно и без слов.
Я не открываю рта, потому что она права и отрицать это нет никакого смысла.
Дара подтягивает коленки к подбородку и кладет на них голову.
– Ненавижу его, – глухо произносит она. – Чувствую себя идиоткой.
И добавляет еще тише:
– Почему он считает, что я недостаточно хороша для него?
– Хватит, Дара, – я устала от этого спектакля и начинаю терять терпение. Я уже слышала этот монолог. – Ты знаешь, что это не так.
– Это так, – возражает сестра слабым голосом. За этим следуют несколько мгновений тишины. А потом она произносит еле слышно: – Почему меня никто не любит?
В этом вся Дара: она доведет тебя до белого каления, а потом в одну секунду разобьет твое сердце. Я тянусь к ней, чтобы прикоснуться.
– Ты знаешь, что и это не так. Я люблю тебя. Мама любит тебя. Папа любит тебя.
– Это не в счет, – отвечает она. – Вы, ребята, обязаны меня любить. Вы не имеете права не любить меня. Это практически незаконно. Вы, наверно, и любите меня только потому, что не хотите загреметь за решетку.
Я не могу сдержать смех. Дара на секунду поднимает голову, чтобы взглянуть на меня, и снова втягивает ее в плечи, словно раненая черепаха.
– Ну хватит, Дара, – я снимаю с плеча сумку и ставлю на пол. Спешить уже некуда. На классный час мне уже не попасть, без вариантов. – У тебя больше друзей, чем у кого бы то ни было.
– Это не настоящие друзья, – возражает она. – Просто я многих знаю.
Я не знаю, чего мне сейчас хочется больше: обнять ее или задушить.
– Это просто смехотворно, – отвечаю я. – Могу тебе это доказать.
Я хватаю ее телефон с прикроватной тумбочки, где он валялся рядом с мятыми салфетками, испачканными тушью и помадой. Она никогда не меняет пароль. 0729. Двадцать девятое июля. День рождения – это единственный пароль, которым она пользуется, потому что никакой другой просто не может запомнить. Я открываю фотографии и перелистываю их: Дара на вечеринках, тусовках, дискотеках.
– Если все так тебя ненавидят, кто эти люди?
Я нахожу нечеткую фотографию Дары и Арианы (по крайней мере, я думаю, что это Ариана, но на ней столько макияжа и качество фото такое плохое, что трудно сказать наверняка) в окружении кучи парней, которым как минимум лет по двадцать с небольшим. Один из них обнимает Дару. На нем дурацкая кожаная куртка, но он симпатичный, если не считать редких волос, уложенных гелем. Интересно, когда было сделано это фото и встречалась ли тогда несчастная отверженная Дара с Паркером?..
Дара отпихивает от лица подушку, поднимается и пытается выхватить у меня телефон.
– Какого черта? – Она округляет глаза, видя, что я не собираюсь его отдавать. – Ты это серьезно?
– Боже. – Я встаю с кровати и притворно качаю головой, глядя на фотку. – Ариана похожа на какого-то шлюховатого шмеля в этом топе. Настоящая подруга никогда бы не позволила ей сочетать желтое с черным.
