– Думаешь, лучше знать? – отвечаю я.
Отец снова бросает на меня взгляд, но не отвечает. Его глаза налились кровью и покраснели. Интересно, он уже пьян?
– Давайте сменим тему, ладно? – предлагает Шерил, когда у нашего стола вновь появляются официанты. В этот раз они подают микроскопические порции спагетти на больших белых тарелках.
Шерил хлопает в ладоши, и на одном из ее пальцев сверкает массивный рубин.
– Ммммм… Выглядит восхитительно, правда? Спагетти со стеблями чеснока и зеленым луком. Я обожаю зеленый лук, а вы?
После ужина отец сначала отвозит Шерил. Явный признак того, что он хочет со мной поговорить. Это очень забавно, потому что, во-первых, за ужином он не проронил ни слова, а во-вторых, я на девяносто процентов уверена, что, высадив меня у дома, отец сразу же вернется в Эгремонт. Интересно, каково это – спать в кровати бывшего мужа Шерил, и меня разбирает садистское желание спросить.
Он ведет машину, крепко сжимая руль и немного наклонившись вперед. Интересно, это из-за того, что он под градусом или просто не хочет смотреть на меня?
Всю дорогу до дома он не говорит ни слова. Как обычно, свет горит только в паре комнат: у Ник и в спальне наверху. Он паркует машину и прочищает горло.
– Как мама, держится? – неожиданно спрашивает он.
Это совсем не то, что я думала услышать.
– Порядок, – отвечаю я.
И это только наполовину ложь. По крайней мере, теперь она вовремя приходит на работу. Почти всегда.
– Это хорошо. Я волнуюсь за нее. И за тебя тоже.
Он все еще сжимает руль, как будто опасаясь, что, отпусти он его, тот сразу улетит в открытый космос. Он снова прочищает горло.
– Нам нужно поговорить про 29-е.
Это очень похоже на него, называть дату моего дня рождения, как будто это предстоящий визит к стоматологу. Отец – статистик, он занимается изучением страховых рисков. Иногда мне кажется, что он смотрит на меня, как на не оправдавшую себя инвестицию.
– Что ты хотел сказать? – Если он собирается притворяться, что это не так уж важно, то и я буду.
Он весело смотрит на меня.
– Мама и я… – он запинается. – В общем, мы подумали, что было бы неплохо собраться всем вместе. Может, поужинать у «Серджио».
Не могу припомнить последний раз, когда мои родители вместе находились в одной комнате. Только однажды, сразу после аварии, и то они стояли по разным углам крошечной палаты.
– Вчетвером?
– Ну, Шерил будет на работе, – оправдывается он, как будто, будь она свободна, я бы ее пригласила. В конце концов он ослабляет свою смертельную хватку, выпускает руль из рук и поворачивается ко мне:
– Что ты об этом думаешь? Это хорошая идея? Мы хотели как-нибудь отметить эту дату.
Мне хочется сказать «да ни фига», но отец на самом деле и не ждет ответа. Он трет глаза под очками.
– Боже, шестнадцать лет. Я помню… Я помню, как вы обе были крохами, такими маленькими, что я боялся брать вас на руки… Я всегда боялся уронить вас или что-то повредить… – произносит он хриплым голосом.
Похоже, он напился сильнее, чем я думала.
– Звучит отлично, пап, – быстро отвечаю я. – Думаю, у «Серджио» будет здорово.
К счастью, он обретает контроль над собой.
– Думаешь?
– Конечно. Это будет… особенный вечер.
Я наклоняюсь, чтобы чмокнуть его в щеку, и быстро отстраняюсь, чтобы избежать медвежьих объятий.
– Веди аккуратно, ладно? Повсюду копы.
Так странно давать родителям родительские наставления. Добавьте это к списку из двух тысяч других вещей, которые покатились ко всем чертям после развода или, может, после аварии.
– Точно. – Отец снова стискивает руль. Он явно смущен из-за своего порыва. – Все ищут Мэдлин Сноу.
– Ищут Мэдлин Сноу, – эхом отзываюсь я, выскальзывая из машины.
Я захожу в дом. Смотрю, как отец разворачивается на подъездной дорожке, и машу рукой темному силуэту в окне, когда он проезжает мимо. Смотрю ему вслед, пока задние фары не превращаются в маленькие красные точки, словно огоньки зажженных сигарет. На улице снова тихо, ни звука, кроме хриплого жужжания цикад.
Я думаю о Мэдлин Сноу, потерявшейся где-то в этой темноте. Пол-округа ищет ее. И это наводит меня на мысль.
Ник, 28 июля
Оказывается, мое провальное выступление в роли русалки было не совсем провальным. Дети сочли его таким уморительно смешным, что Уилкокс решил сделать комедийную часть и особенно мое падение лицом вниз постоянными эпизодами шоу. И поскольку мы не можем рассчитывать на настоящую собаку, которая каждый раз впивалась бы зубами в перья на хвосте Хизер, Уилкокс раскошелился на большую ушастую игрушку. Хизер берет на себя сразу обе роли. Она расхаживает в своем попугайском костюме, надев собаку на правую руку, и изображает состязание воли до самого кульминационного момента, когда пес не цапнет ее за задницу.
К сожалению, я застряла в роли русалки на неопределенное время. Никто, кроме меня, не помещается в хвост, а Кристал к работе не вернется. Ходят слухи, что она попала в какую-то серьезную передрягу. Мод говорит, не обошлось без полиции.
– Родители узнали, что она позирует для какого-то порносайта, – жестикулируя для убедительности с картошкой фри в руках, разглагольствует Мод. – Ей платили за то, что она присылала голые фотки.
– Да ладно, – возражает Дуглас, тощий и остроносый, как хищная птица, качая головой, – у нее даже сисек нет.
– И что? Некоторым мужикам это нравится.
– А я слышала, что она встречалась с каким-то старым чуваком, – говорит девчонка по имени Ида. – Родители взбесились, когда узнали. Теперь она под домашним арестом.
– Это был сайт, – настаивает Мод. – Брат подружки моего кузена работает копом в Ричмонде. Таких девочек сотни. Они все старшеклассницы.
– А Донавана разве не за это замели? – спрашивает Дуглас.
– Он тоже позировал голым? – взвизгивает Ида.
– За доступ к этим фоткам, – Дуглас закатывает глаза. – Мечта извращенца.
– Именно.
Мод наконец запихивает картошку в рот. Затем окунает палец в кетчуп, щедро налитый в ее тарелку. Вот так она ест фри, в несколько этапов: сначала картошка, потом кетчуп.
– Я в это не верю, – говорит Элис.
Мод смотрит на нее с жалостью.
– Не хочешь, не верь, – отвечает она. – Но скоро это все выйдет наружу. И тогда сама увидишь.
Худшая часть в роли русалки – это сам костюм. Он требует особой чистки, поэтому стирать его можно не чаще раза в неделю. Через три дня верх начинает попахивать, поэтому каждый раз, когда я его надеваю, стараюсь держаться подальше от Паркера.
