– Кто здесь? – снова произношу я, на этот раз громче.
– Ник? – Внезапно из темноты в ярком свете фонаря передо мной материализуется Паркер. – Ты как? Почти закончила? А то у меня там дома недостроенная часовня в римском стиле…
Я чувствую такое облегчение, что хочется броситься в его объятия, просто чтобы ощутить, что он настоящий, живой и реальный.
– Ты это слышал? – робко спрашиваю я.
Паркер уже сменил форменную футболку. На одном плече висит вельветовый рюкзак, такой старый, что уже невозможно понять, какого он был цвета.
– Что слышал?
– Мне показалось, что я слышала… – Я резко замолкаю.
Внезапно я осознаю, как глупо это звучит. «Мне казалось, я слышала призрака. Я думаю, что слышала маленькую девочку, которая летела сквозь пространство и звала своего отца».
– Ничего, – я стаскиваю с рук резиновые перчатки, из-за которых пальцы теперь пахнут кислым, и откидываю волосы с лица внутренней стороной запястья. – Забудь.
– Ты в порядке? – Паркер опускает подбородок и смотрит на меня, приподняв брови, как всегда, когда он мне не верит.
Я сразу вспоминаю пятилетнего Паркера, который точно так же смотрел на меня, когда я сказала, что с легкостью могу перепрыгнуть Олд Стоун Крик. Тогда я впервые сломала лодыжку. Недооценила высоту берега и шлепнулась прямо в воду, а ему потом пришлось тащить меня домой на спине.
– Порядок, – коротко отвечаю я. – Просто очень устала.
И это правда. Я неожиданно чувствую такую боль и усталость во всем теле, что она отдается даже в зубах.
– Нужна помощь? – спрашивает Паркер, указывая на последние два мешка, которые мне предстоит оттащить на парковку.
Не дожидаясь моего ответа, он наклоняется и закидывает тот, что потяжелее, на свободное плечо.
– Я сказал Гэри, что мы закроем, – заявляет он. – Хочу тебе кое-что показать.
– Это мусорный бак? – спрашиваю я, закинув второй мешок на плечо так же, как он, и тащусь следом. – Потому что мне кажется, мусора с меня хватит на всю оставшуюся жизнь.
– Не говори так. Как можно вообще устать от мусора? Он ведь такой самобытный.
Когда мы добираемся до парковки, Кэролайн уже уходит. Кроме ее маленькой «Акуры», там осталась только машина Паркера. Она опускает стекло, чтобы помахать нам, когда проезжает мимо. Паркер закидывает мешки в контейнер, словно бывалый моряк, бросающий полотняные мешки с рыбой на мокрую палубу корабля. Он берет меня за руку, обыденно и просто, как в детстве, когда была его очередь выбирать игру. «Давай же, Ник, пошли». А Дара увязывалась за нами и ныла, что мы идем слишком быстро, жаловалась на грязь и комаров.
Прошли годы с тех пор, как мы с Паркером держались за руки. Я начинаю волноваться из-за того, что моя ладонь потеет.
– Ты серьезно? – спрашиваю я, когда Паркер ведет меня обратно к воротам парка.
В ФэнЛэнде не осталось ни сантиметра территории, которой бы я не видела. Более того, тут не осталось ни сантиметра площади, которую бы я не отмыла, не отскребла и не проверила на наличие мусора. – В девять мне снова на смену.
– Просто доверься мне, – отвечает он.
И по правде говоря, мне не так уж и хочется сопротивляться. Приятно держать его за руку, она кажется родной и одновременно абсолютно незнакомой, как песня, которую ты успел забыть.
Мы шагаем по тропинке к Мокрой части, обходя на безопасном расстоянии «Автопоезд» и «Врата», темные пики, возвышающиеся, словно отдаленный город, над рядами деревянных киосков, торговых палаток и темных деревьев. Сейчас, когда Паркер рядом, я не могу поверить в то, что недавно была так напугана. Призраков нет – ни здесь, ни где бы то ни было. В парке нет никого, кроме нас.
Паркер подводит меня к краю бассейна, к искусственному пляжу, засыпанному булыжниками. Вода – темная, блестящая и неподвижная – кажется одной большой тенью.
– Ладно, – говорю я, – и что теперь?
– Жди здесь. – Он отпускает мою руку, но ощущение от его прикосновения, легкая и теплая дрожь, остаются со мной еще на секунду.
– Паркер…
– Я же сказал, просто доверься мне. – Он уже отвернулся и убегает прочь. – Я когда-нибудь тебя обманывал? Не отвечай, – добавляет он быстро, прежде чем я успеваю что-либо сказать.
Затем он исчезает, растворяется в темноте. Я приближаюсь к кромке и шлепаю кедами по мелководью, немного раздраженная тем, что Паркер заставил меня задержаться здесь после смены, но довольная, что между нами снова все нормально – настолько, что я вообще могу злиться на него.
Внезапно тишину нарушает гудение мотора, и я с визгом отпрыгиваю назад, потому что вода начинает светиться изнутри всеми цветами радуги: неоновые оранжевый, желтый, фиолетовый и синий делят воду на разноцветные слои. Волна рождается у дальнего края бассейна и медленно движется ко мне, заставляя все цвета смешаться, расколоться и преобразиться. Я делаю шаг назад, когда волна разбивается у моих ног, переливаясь всеми оттенками розового.
– Видишь? Я же говорил, оно того стоит. – Силуэт Паркера появляется на фоне сумасшедшего радужного зрелища.
– Ты выиграл, – отвечаю я.
Я никогда не видела этот бассейн подсвеченным, я даже не знала, что у него есть подсветка. Дрожащие полупрозрачные световые лучи тянутся к небу, и я ощущаю неожиданный головокружительный прилив счастья, словно и я состою из одного лишь света.
Мы с Паркером скидываем кеды, закатываем джинсы и сидим, опустив ноги в бассейн и наблюдая за тем, как волны рождаются, движутся, разбиваются о борт и откатываются назад, каждым своим движением рождая ответные изменения цвета. Думаю, Даре бы это понравилось. Я испытываю легкое чувство вины из-за этой мысли.
Паркер отклоняется назад и опирается на локти, так что теперь часть его лица в тени.
– Помнишь День Отцов-основателей? Когда мы вломились в бассейн и ты заставила меня залезть на стропила?
– А ты пытался затащить меня в воду прямо в платье, – отвечаю я.
В голове вспыхивает боль. Машина Паркера. Запотевшее лобовое стекло. Лицо Дары. Я закрываю глаза, пытаясь заставить эти образы исчезнуть.
– Эй, ты в порядке? – спрашивает он, легко касаясь моего колена.
– Да, – отвечаю я, открывая глаза. У моих ног разбивается очередная волна, на этот раз зеленая. Я подтягиваю колени к груди и обнимаю их. – Завтра день рождения Дары.
Лицо Паркера меняется. Весь свет мгновенно исчезает с него.
– Черт, – он отворачивается и трет глаза. – Не могу поверить. Я совсем забыл об этом.
– Ну да. – Я скребу ногтем искусственный булыжник. Я столько всего хочу ему сказать. Есть столько всего, о чем я хочу его спросить, о чем никогда не спрашивала прежде. Словно в моей груди воздушный шарик, угрожающий лопнуть в любую секунду. – Мне кажется, я… теряю ее.
