И, как чеховские сестры, повторяла: «В Москву, в Москву! Наотдыхалась».
Но «Жигулей» цвета «баклажан» на стоянке не наблюдалось – другой водитель, тоскующий в ожидании пассажиров, сказал, что Володька уехал обедать и будет через минут сорок, если не завалится спать.
Маша кивнула:
– Хорошо. Через сорок минут подойду.
Она зашла в кафе и выпила чашку кофе, снова прошлась по полупустому торговому центру, в ювелирном салоне – ха-ха! – от нечего делать купила дурацкую серебряную цепочку с блестящим кулоном-жуком. Зачем? Непонятно. И вышла на улицу. Оставалось минут десять, и ноги ее понесли по узкой улочке, уходящей чуть в гору – к театру.
Сегодня давали «Дядю Ваню». Маша разглядывала размытую снегом афишу, носком сапога ковыряя рыхлый снег. Потом, опасливо оглянувшись, словно ее кто-то мог уличить в чем-то неприличном, зашла в билетную кассу.
Знакомая кассирша узнала ее и улыбнулась как родной.
– А Валентин Золотогорский, – почему-то шепотом спросила Маша, – сегодня играет?
– Приболел, – скорбно вздохнула кассирша. – Замена сегодня. Василий Бычков. Хороший артист, но куда там до Валентина Петровича! Это я вам по секрету, – добавила она.
– А что с Валентином Петровичем? – удивляясь своему беспокойству, спросила Маша. – Что-то серьезное?
– Да нет вроде. Гипертония. Мучает она его, бедного! Говорят, «Скорую» вызывал. Бедолага. Одинокий ведь, некому проследить.
– А вы не знаете, – Маша от волнения закашлялась, – где он живет?
Кассирша с удивлением и подозрением посмотрела на нее.
– А тебе-то зачем?
– Да журналистка я, из Москвы. Пишу вот материал про провинциальный театр.
– А, вот оно как! Так бы и объяснила. Знаю, как не знать. Город-то маленький, сама видела. Все мы тут друг про друга все знаем. А уж про Валентина Петровича! Легенда наша, кумир! Значит, так – выйдешь и налево, по Театральному переулку, вверх. Потом свернешь на Власова и, – она замолчала, прикидывая, – ага, пятый дом от угла. От перекрестка Власова с Театральным – скромный такой домик с зеленой крышей. Домик неприметный, обычный, а крыша новая – по ней и найдешь. Номер, конечно, не помню. Если что, спросишь. Золотогорского все знают. Найдешь, – ободряюще сказала она. – Не заплутаешь.
Маша горячо благодарила ее и уже собралась уходить, как кассирша ее остановила:
– А до тебя ли сейчас ему? А? Болеет ведь человек! А тут ты!
Маша уверила добрую женщину, что обязательно поинтересуется состоянием Валентина Петровича, и если она не вовремя, то уйдет. Настаивать уж точно не будет.
Но, кажется, кассирша уже пожалела, что дала адрес.
– Ты не говори ему, что это я тебя навела, – крикнула она вслед уходящей Маше.
Маша, пообещав не разглашать тайну, быстро пошла вверх по Театральному, свернула на улицу Власова и тут же увидела серый, давно не крашенный дом, укрытый новой веселенькой крышей.
Она резко остановилась и словно очнулась. Зачем она здесь? Какого черта она притащилась сюда? Совсем спятила, совсем! Зачем ей этот дом с зеленой крышей, эта улица, этот тусклый и тоскливый городок? Зачем ей этот абсолютно чужой и незнакомый человек? Зачем? Кто он ей? Кто он для нее? Кем он был в ее жизни? Никем. Никем. Господин Никто. Он не приезжал к ней, не интересовался ею. Дочь вообще не волновала его. Он не помогал им деньгами – по крайней мере так говорила мама. А маме Маша привыкла верить. Да и зачем ей врать? Он жил всего-то в четырехстах километрах от Москвы – смешно! Наверняка в столице бывал, и не раз. Но ни разу, ни разу не вспомнил о дочери. Так зачем она здесь, у его калитки покосившейся, сто лет не крашенной, такой же жалкой, как он сам? Провинциальный премьер! Господи, какая чушь! И самое главное – невыносимая, вопиющая пошлость.
И вся эта ситуация – невыносимая пошлость: трогательная встреча дочери и отца спустя двадцать пять лет. Ах ты, боже мой! Просто сюжет для ток-шоу: неудачливая журналистка и такой же неудачливый папаша журналистки – два сапога пара! Могут поплакать друг у друга на плече и вытереть друг другу сопли. Два лузера. Значит, она в него? Хотя нет, постойте! Он-то, кажется, в полном порядке. Первый актер, известная личность, пусть в масштабах этого городка. И он не ушел из профессии – он в ней остался и, кажется, вполне удачно существует.
Это она – лузер. Она, а не он.
«Зачем я здесь, господи? Что привело меня сюда? Зачем мне нужен этот чужой и незнакомый человек? Какая же я дура!» – повторяла Маша. Она опрометью бросилась бежать от домика с новой зеленой крышей.
На площади у тротуара, как всегда, гужевались бомбилы. Только вот ее знакомого Вовика не было. Она подошла к его коллеге и поинтересовалась, где он.
– Да загулял, – ответил немолодой и небритый мужик лет пятидесяти. – А что, понравился? – Он криво хмыкнул и сплюнул сквозь зубы.
– В Москву мне надо, – ответила Маша. – И лучше сегодня.
– А-а! – разочарованно протянул мужичок. – В столицу! Ну-ну.
Маша нетерпеливо притопнула ногой.
– Так когда он будет, ваш, так сказать, коллега?
Мужик равнодушно посмотрел на нее:
– А кто его знает? Может, три дня попьет. Или пять. Это ж дело такое.
Вот не везет.
– А вы? – спросила Маша. – Вы можете меня отвезти в Москву? Я хорошо заплачу!
Он покачал головой:
– Не-а, не повезу, барышня. Извиняйте! Чё я там забыл, в вашей Москве? Часов шесть туда, часов шесть обратно. Бензина нажгу. Да и колеса у меня лысые, а сейчас гололед. Не, не поеду, не уговаривай.
Маша сникла. Как ей надоел этот убогий городишко! Эти нечищеные улицы, убогие магазинчики, старые, пыхтящие автобусы и маршрутки. Этот пансионат с гороховым супом и булочками с повидлом. Этот вид из окна – на пустое белое поле. Чужое белье, пахнущее дешевым стиральным порошком. Густой запах хлорки из бассейна. Ей надоело все!
– Ладно, – обратилась она к водителю. – А до пансионата-то довезете?
– Довезу, чё ж не довести? – буркнул мужик. – Садись, красивая, поехали кататься!
– Шутники вы тут все, – буркнула Маша. – Ага, кататься. Сейчас.
По дороге мужик заныл: денег мало, работы нет. Городок – сами видите.
– Чё тут делать? Только пить, извините! – закончил он.
– А в Москву? – поинтересовалась Маша. – На заработки? Все приезжают и работают вахтовым методом.
– Да знаю, – отозвался мужичок. – И наши ездят. А смысл? Семья здесь, они там. Или он кого там заведет, или жена здесь устроится – и все, пропала семья! Да и Москва ваша… Там базар, а здесь кладбище. Вот и выбирай, что тебе больше по вкусу.
– Все так, – согласилась Маша.
– А летом у нас хорошо, – вдруг оживился мужичок. – Грибы, лес, рыбалка – Волга, как ни крути. Летом я рыбалю, потом копчу и сушу. А жена зимой на базаре рыбой торгует. Вот и наш доход. Любишь, красивая, рыбку? Могу угостить!
