— Чтение?
— Да. Желательно, чтобы ты прочел это прямо сейчас.
— Хорошо, прочту. Что с Инной? — Встретившись с отсутствующим взглядом Джона, спросил: — Нашел ее?
— Нашел. Но уже мертвую.
— Мертвую?
— Да. Они оба погибли, и она, и Джейсон Халлоуэй.
— Погибли от чего?
— «Амазонка» попала в самый центр «Фриды», ее выбросило на один из Багамских островов. Собственно, это даже не остров, а скала в океане. Велись поиски, которые оплатила Эвелин Халлоуэй, и нам с Патом удалось попасть на один из поисковых самолетов. Их яхту первыми увидели с самолета, который летел перед нами.
И… как они погибли? — спросила Оля. — Что с ними случилось?
— Джейсон погиб от ран. Его тело нашли в каюте, он был перебинтован в нескольких местах. Судя по всему, Инна пыталась его спасти, но не смогла.
— А сама Инна?
— Она утонула. Ее тело нашли на этом же островке, на берегу. Ураган к тому времени уже стих, ну и… — Джон пожал плечами. — Пол, прочти эту штуку, это займет минут пятнадцать — двадцать. А мы пока поболтаем с Олей. И выпьем кофе.
— Хорошо.
Зайдя в кабинет, он сел за стол, вынул из целлофанового пакета еще один пакет, а из него — нечто, завернутое в пергамент.
В пергаменте, который он развернул, лежала толстая тетрадь в коричневом коленкоровом переплете.
Судя по пятнам и волдырям на обложке, тетрадь какое-то время находилась в воде.
Открыв первую страницу, увидел надпись, сделанную шариковой ручкой по-русски:
«Павлу Александровичу Молчанову (лично) от Инны Симбирцевой-Халлоуэй». Надпись во многих местах была размыта водой, некоторых букв вообще не было видно, да и весь лист был в потеках и пятнах.
Вторая страница, как, впрочем, и все остальные, мало чем отличалась от первой — все пестрело от потеков и разводов, некоторые буквы и слова от воздействия воды превратились в слабо различимые голубоватые пятна.
Тем не менее он стал читать.
Сначала ему не всегда удавалось уловить смысл отдельных фраз, поскольку некоторые из них повторялись, некоторые были зачеркнуты, некоторые же не дописаны до конца. Но потом, когда он понял, о чем идет речь, дело пошло легче.
Весь текст был написан рукой Инны.
Запись начиналась с фразы: «Павел, я сама не знаю, почему я решила все это вам написать…»
Эта фраза на второй странице тетради была написана подряд несколько раз и несколько раз зачеркнута. С нее же начиналась собственно запись:
«Павел, я сама не знаю, почему я решила все это вам написать. Может быть, потому, что я все время чувствовала какую-то вину перед вами, я ведь вас использовала. Я знаю, рано или поздно вы все равно поймете, что я вас использовала, я и хочу здесь объяснить вам, почему я это сделала.
Я знаю, эту тетрадь либо не найдут вообще, либо ее найдут другие, но я почему-то верю, что рано или поздно она попадет к вам в руки. Еще я знаю, что, когда эта тетрадь попадет вам в руки, я буду уже мертва. И Джейсон будет мертв.
Я пытаюсь что-то сделать с Джейсоном, делаю перевязки, даю ему лекарства, но все бесполезно. Его здорово расшибло, когда все это на нас налетело. Ему пробило голову и грудную клетку, он не приходит в сознание и, боюсь, так и не придет. Конечно, я буду делать все, что могу, чтобы его спасти, но, если он умрет, я знаю, что умру сама. Жить без Джейсона я не смогу, я знаю. Я не смогу без него. Жизнь без него будет бессмысленной.
Но пока не буду о Джейсоне, расскажу о Стиве. Павел, я убила Стива. Я убила его и нисколько в этом не раскаиваюсь. Я убила его, потому что люблю Джейсона. Люблю так, что это невозможно даже вам объяснить. Невозможно вам объяснить, что представляет для меня Джейсон — это целый мир, это целая Вселенная, это все. Я даже не представляла, что со мной может такое произойти, что я так полюблю.
Когда я рассказывала вам, помните, как я встретилась со Стивом, я покривила душой. Я тогда сказала, что все это выглядело «красиво». Это в самом деле было красиво, но красиво совсем не в том смысле, в котором вы поняли, — а я все сделала, чтобы вы именно так и поняли. Это не было красиво в каком-то возвышенном смысле, как бывает, когда по-настоящему любишь. Это было красиво только в том смысле, как бывает красива театральная декорация. Со стороны, издали, из зрительного зала она очень красивая. А когда увидишь ее вблизи — это только плохая фанера, плохой картон и плохо наложенная краска.
Когда я впервые увидела Стива и он в меня влюбился, я не скажу, что была к нему совершенно равнодушна. Все-таки он фактурный, этого от него не отнимешь, да и богатство кое-что значит. Он меня, как бы это сказать, слегка тогда заинтересовал. Потом, когда я уже поняла, что к чему, я просто его терпела. А когда прожила с ним год, я его уже просто ненавидела.
Только не подумайте, что Стив плохо ко мне относился. Он очень хорошо ко мне относился, но от этого, вот вы не поверите, я ненавидела его еще больше. Главное, я не могла объяснить ему, почему его хорошее отношение ко мне вызывает во мне такую ненависть. Я не могла ему это объяснить, когда пыталась. Он просто ничего не понимал.
Да, он предупреждал каждое мое желание, покупал мне все, что я хотела, он был предупредительным и вежливым, но это меня только больше раздражало.
Павел, поймите, пока я жила со Стивом и пока не встретила Джейсона, я задыхалась. Я была в неволе, я была как связанная, меня будто всю связали по рукам и ногам. Павел, если бы вы знали, какой человек был Стив… Как он был скучен, как у него все было разложено по полочкам, какой он был весь правильный, просто какая-то машина, честное слово. Да, он предупредительный, да, он безукоризненно вежливый, но знаете, Павел, для меня эта его предупредительность и вежливость были как касторка, как хина, как какое-то самое худшее лекарство. Я задыхалась от его предупредительности.
Стив все делал как машина, и все вокруг считали это самым правильным. Всеми делами банка он руководил из отделения банка в Бостоне, он каждое утро уезжал из Нантакета в Бостон и каждый вечер возвращался, и пока его не было, я могла делать на Нантакете что хотела. Но я задыхалась, потому что знала: вечером он обязательно вернется. И от этого мне никуда не уйти. В Россию после Нантакета уехать мне уже было очень трудно, но я бы, наверное, все-таки уехала в Россию, если бы не встретила Джейсона.
Я встретила его примерно через три месяца после того, как вышла замуж за Стива.
Это случилось в Хаянисе, осенью. Я попросила Харви отвезти меня в Хаянис, чтобы купить кое-что. Харви остался на катере, а я пошла в город по набережной. Не знаю, помните вы или нет, там справа, по дороге из гавани в город, на пригорке, есть небольшой памятник — стела в память погибшего полицейского. От этого памятника вниз, к воде, спускается лужайка, на которой осенью всегда пасутся дикие утки. Так вот, когда я шла мимо этих уток, я увидела Джейсона. Он стоял возле стелы у мольберта и писал этих уток, и суда у причала за ними, и вообще всю гавань. Он был голый по пояс, в джинсах, и у меня сначала даже мысли не возникло, что это брат Стива, я ведь раньше видела его только издали, на свадьбе, на которой он пробыл не больше получаса, а затем уехал, а потом на фотографиях, где он всюду в костюмах и галстуках. На свадьбе он был с женой и детьми, меня после с ними познакомили, но Джейсона к этому времени уже на свадьбе не было, он уехал. Если честно, я тогда, на свадьбе, даже рассмотреть его как следует не успела, мне было не до этого.
